Приемник она поставила в сарай.

Она, конечно, не думала, что так ее будет мутить от этого «приключения». Доигралась! Сорвала злость! А что дальше делать? Как жить? Хоть волком вой – куда пойти за спасением?

На третий день Райка открылась матери.

Чего ждала Райка? Откуда она знала... Она так устала от своей неприкаянности, что просто захотелось прислониться к матери. Пойдут, думала, вместе, отдадут этот дурацкий приемник, попросит Райка прощения. Они же взрослые, поймут, придумают что-нибудь... Хотела, чтоб мать разделила с ней этот страшный час пробуждения, помогла с ним справиться. А мать просто вызвала милицию.

И даже это, может быть, Райка поняла бы когда-нибудь и спасибо сказала – если б видела, что у матери сердце от боли рвется, и, бессильная сама, та в отчаянии бросилась к карающей руке правосудия, чтобы спасти дочь на краю пропасти. Этого не было.

Студентка Таня – одна она, пожалуй, осталась самым живым и тревожащим воспоминанием страшных предсудных дней, которые Райка переносила как сознательный больной, знающий, что операция неизбежна.

Из воспитательно-трудовой колонии она вернулась через два года.

Дружки ее ждали: ну как же, девочка с опытом! Закалилась, с чужими университетами познакомилась, теперь ей цены нет. Не учли дружки одного: была уже в Райкиной жизни студентка Таня. Ах, Таня, храбрый зайчик, ведь могла тогда Райка сильно обидеть, да вот судьба какая-то руку остановила. Не судьба, а Танина простая душа... Теперь уже Райку нелегко было загнать в угол.

На третий день после возвращения Райка поехала в центр города. Это был первый выход в люди, в жизнь. Выход к самой себе.

Первое, что она сделала, – пошла в музей изобразительных искусств.

Зал старых европейских мастеров смотрел на нее глазами загадочных, не поддающихся времени портретов. Вот он, суд, в этих глазах, которым нипочем вечность, потому что люди, писавшие их, вложили в них свою жизнь, переплавили, перелили себя. А во что переплавилась твоя собственная девятнадцатилетняя жизнь?.. В девятнадцать – все с нуля. Ни друзей, ни дома настоящего, ни дела.

Что искала она в этих глазах тогда? Чего ждала от них? Подсказки? Успокоения? Она смотрела в них смятенно, пытаясь разобраться в себе. И потеряла сознание... Упала посреди безмолвного, безлюдного зала.

Через два дня, набрав сил, она стала стучаться в отделы кадров. Нет, не спешили они протянуть ей руку. Кому охота брать такую обузу: все зыбко, ненадежно, ни навыков, ни умения, сама, небось, не знает, чего хочет. И тогда она пошла к своей Тане. А с ней – в комитет комсомола электромашиностроительного завода имени Лепсе. К Люде Бессоновой.

Вот с этой минуты начался новый день Райки – день вчерашний. День, который растянулся на несколько лет.

День вчерашний

...Почему Райка, в жизни которой мелькнуло немало людей самоотверженных, которым она, ощетинившаяся и недобрая, цены тогда не знала и знать еще не могла, приклеилась, примагнитилась к Бессоновой, секретарю заводского комитета комсомола? И не только к ней – Бессонова стала символом целого мира, открывшегося Райке.

Вот как объясняет это сама Людмила:

– В ноябре семьдесят пятого года, в один из будничных рабочих дней, когда одно дело надвигается на другое и никак не решить, какое нужно сделать первым, ко мне в комитет зашла наша активистка Таня Огородникова. Попросила принять на работу девочку, которая раньше работала на заводе, в литейном цехе. Очень удивилась я, что в литейный – и не берут. Цех один из трудных, там люди всегда нужны. «Почему?» – спрашиваю.

Таня долго и сбивчиво рассказывала об этой девочке, но я так ничего и не поняла, кроме того, что девочка вернулась из колонии.

Первое решение было – отказать. На заводе в то время было и без того много нарушителей производственной дисциплины и общественного порядка. На каждой оперативке у директора поднимались эти вопросы. Очень волновали выпускники ГПТУ... А тут я еще одну «подарю» заводу...

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• …
• 11
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.