Заметки с диспута

Вот тут, боюсь, читатели школьного возраста дружно на меня ополчатся. Потому что, мол, рассуждать легко, а практически... когда взрослые смотрят на тебя, как на маленького. И было бы еще слава богу, если бы только так смотрели, а то ведь и тунеядцами могут назвать ни за что ни про что и стилягами.

Говорит Лена ЕСАФОВА:

— В одиннадцатом классе мы проводили работу на ИПТ-4. (В отличие от Лены я не знаю, что это такое. наверное, какая-нибудь мудреная вычислительная машина. — И. 3.) Нам давали трудную работу, мы выполняли работу лаборантов. У нас там произошел такой случай: к нам в лабораторию пришел один человек: он приехал по делам из Челябинска. Он к нам пришел и начал говорить: мол, разлагается молодежь, тунеядцы растут, несерьезные люди. Он не стеснялся в выражениях. Его было ужасно слушать. Моя подруга восприняла этот разговор очень серьезно и не сдержалась, ответила ему: «Как вы можете говорить подобные вещи?» А одна женщина вмешалась и говорит: «Вы, девочки, не знаете жизнь».

С одной стороны, нам говорят: нужно быть серьезными, нужно работать, учиться, быть самостоятельным человеком, — а с другой стороны, говорят: вы не знаете жизни и не можете ничего рассудить.

Значит, без разрешения становиться самостоятельными как-то неловко? Да когда же, кто же на это просил и давал разрешение? А если б кто и дал и провел приказом, разве бы помогло? Шутки в сторону, старое поколение, на мой взгляд, серьезно виновато перед вами в том смысле, что и опека излишняя бывает, и недоверие, и окрик. Но ведь и вы не телята!

Потом говорила Ира СОКОЛЬВАК. По-моему, она более точно выбрала объект критики и не свернула на проторенную предыдущими ораторами, соблазнительную' колею — «назло маме нос отморожу». Вот что она сказала:

— Очень часто родители нам говорят: «Мы в свои шестнадцать лет уже много делали, мы в тринадцать лет пошли работать». Мы с этим согласны, но нельзя же нас обвинять в том, что мы в тринадцать лет не пошли работать: сейчас другие условия.

У меня много знакомых ребят, они тоже за это обижаются на родителей. У нас сейчас созданы такие условия, что все идет хорошо, и мы только учимся. Мы этим пользуемся и делаем все, что нужно, то есть учимся. Очень часто, например, когда входишь в трамвай и говоришь: «Проездной», — нам не верят, обязательно говорят: «Покажите». Мы не ругаемся. (Смех.) Но скажите: почему к нам такое недоверие взрослых? Взрослый вошел, не взял билет, и ему ничего, а нам обязательно говорят: «Покажите». Это очень обидно.

Вот так примерно выглядела первая «волна» выступлений на диспуте. Мне очень хочется вмешаться сейчас же, не откладывая, не дожидаясь заключительной части этих заметок, где можно было бы спокойно, со взрослой «писательской» высоты объяснить, кто прав, кто виноват. У меня нет ни малейшего желания пользоваться преимуществом человека, у которого в распоряжении журнальные страницы, в то время как голоса его оппонентов легко могут быть оставлены в архивных стенограммах. Я выношу сюда все самое острое, что говорилось ребятами на диспуте (если даже это «острое», на мой взгляд, и несправедливо). Но зато и сам хочу говорить без скидок и смягчений. По-моему, с тем, кого уважаешь и считаешь взрослым, только так и надо говорить.

Первое, что мне не понравилось почти во всех этих выступлениях, — упрямое, хотя, может, даже и неосознанное желание соорудить вот такую простую картину — «Мы и вы». Картину в два цвета, предназначив для себя, разумеется, цвет получше. Можно понять мальчишек, которые в кино, даже на просмотре фильма о сражениях мушкетеров его величества короля и гвардейцев его преосвященства кардинала желают делить героев экрана на «наших» и «врагов», на «красных» и «белых». Но когда шестнадцати-семнадцатилетние люди, обремененные паспортами, изучающие кибернетические машины, не снившиеся Лобачевскому и Гауссу, когда они вдруг желают делить мир на «ребят» и «взрослых», — это, по-моему, дичь. Наверное, его надо по-другому делить...

Совершенно справедливо, даже, на мой взгляд, недостаточно зло и едко говорили наши ораторы о низости, о мещанской подлости таких дегтемазных обобщений: «Вся молодежь развратилась», «Все школьники — тунеядцы и стиляги». Но что же делаете вы? Не ставите ли вы себя нечаянно на ту же доску вот такими разговорами про «всех взрослых, которые нас не уважают», «про всех взрослых, которые нас оскорбляют»?

Даже при отсутствии особенной наблюдательности вы, люди добрые, могли бы заметить, что взрослые — народ разный. (Впрочем, как и ребята!) Так что распоследнее дело — вести полемику вот таким способом: «Мы — вы»... Вероятно, все дело в том, каков человек, что у него за душой, есть ли у него душа вообще.

Я написал как-то для «Известий» две статьи под одним и тем же заголовком «Уважать!». Они были опубликованы в середине мая. Речь там шла как раз о необходимости уважать достоинство, мысли, чувства юного человека. Притом не ждать, пока этот самый человек вырастет, пропишется в милиции, устроится на работу, внесет, как говорится, свой трудовой вклад. Потом в большой «известинской» почте среди множества писем умных и страстных, полных уважения и доверия к вашему брату, попалось несколько особых — это были письма, «философски обобщающие» то самое свинство, против которого вы правильно протестовали и которое вы так несправедливо хотели приписать «вообще всем старшим». Вот почитайте, что пишут те люди, повторяю, находящиеся в ничтожном меньшинстве:

«По-моему, Ваша позиция может принести больше вреда, чем пользы, возвращается бумерангом против Вас и всех нас, искренне желающих и прилагающих огромные усилия, чтобы наши девушки и юноши росли достойными гражданами — строителями коммунизма, достойными сыновьями и дочерьми советского народа — народа великанов, бережно хранили и умножали великие революционные традиции старших поколений. А между тем именно те, кто много шумит об излишней «опеке» взрослых, сейчас бегают с вырезкой Вашей статьи и «козыряют» ею.

Не правильнее ли будет написать так:

1. «Уважать всех, кто этого заслужил».

2. А тех, кто не заслужил, «пугать», «в страхе божьем держать».

Роль страха и наказания в воспитательном процессе Вами в Вашей статье не освещается. А ведь, пожалуй, легче и лучше наказывать детей, чем судить взрослых».

«Еще раз прошу прощения, что беспокою Вас своим письмом, но поднятый Вами в общем-то старый вопрос воспитания Вы осветили со столь неожиданной стороны, что я не удержался, чтобы по Вашему же совету не задать вопрос.

Нам очень не нравится, когда мы слышим из уст ваших подзащитных девчонок и мальчишек, что их не понимают, мало ли что им не нравится, чего они понимать не желают. Они не любят Чайковского, Глинку, Лысенко. Они хотят рок-н-ролл, твист и т. п...