Ямал – мое трудное счастье…

Олень еще увязал в плотной кости по брюхо, а рядом с ним уже начали появляться очертания второго оленя. Старик отложил резец, отряхнул сухие ладони и достал из кармана тяжелые серебряные часы. Послушал ход, старательно завел их и посмотрел на Мишку, который сидел перед огнем, обняв руками колени.

— Ты не ложишься спать, учитель?

— Нет, Мейко, я еще хочу посидеть с тобою...

— Посиди... Старый человек жалеет тратить время на сон, а что мешает спать молодому?.. Сколько ночей мы просидели с тобой, учитель?

— Много, — улыбнулся Мишка. — Ой, как много!

— Теперь осталось мало, — сказал старик.

— Почему?

Мейко не ответил. Он взялся было за резец, но тут же отложил его в сторону.

— Почему, Мейко? — повторил учитель.

Старик примял пальцем табак в трубке, поднял на Мишку остро блестящие глаза.

— Однако как я тебе отвечу, если ты не можешь ответить сам? Трубка не разгоралась.

— Много жил старый Мейко... Всю тундру знает старый Мейко... Однако не видел я, чтобы оставался в утиной стае дикий гусенок, когда поманит его самочка... Кто будет учить наших детей?

— Ты думаешь, я не вернусь, Мейко?

— Моя старая голова не знает, в какую сторону послать свои мысли, — медленно сказал старик. — Глаза сказали ей, что девушка на маленькой бумажке никогда не будет пить чай в моем чуме». Ты сказал — моя невеста. Скажешь — моя жена». Как может муж жить в стойбище Черного Камня, а жена — в Ленинграде? Я не знаю...

— Она еще не моя невеста, — задумчиво сказал учитель. — Просто так я ее назвал... Что ты на меня смотришь? Мне двадцать пять лет — почему у меня не может быть невесты?

— Однако ты веришь мне?

— Да.

— У нас говорят: много олешек в тундре, много звезд на небе, поищи себе другую невесту.

— С какой стати? Я любил ее. И люблю теперь. Почему я должен от нее отказываться?

Старик молча посапывал холодной трубкой. Учитель встал, медленно прошагал по шкурам из угла в угол. Остановился. Упрямо сказал: