Выходной день Михаила Васильевича

На затоне - спешка окончательной отделки последних барж. Надо их сдавать заказчику. Плотники делают каюты, жилье для команды и их семей, из цехов рабочие несут столы, стулья и кровати для барж, сделанные в мастерских судомостового завода. Маляры старательно выводят название. Приемщик составляет после длительного осмотра акт о приемке, и буксир ведет готовую баржу к другим баржам на Оку; буксиры, надрываясь, тянут их по Волге к Астрахани. Там нальют до горла люков зеленоватый керосин.

Так рождается, так растет и так покидает баржа гостеприимный затон судомостового. Но в этом году баржи не покинули затона: вода не сняла их. Кажется, в первый раз подвела судомостовой Ока. Река и ее притоки не доедали воды - зима этого года была слишком малоснежной.

Весеннее половодье ударило по промфинплану. План выполнен и не выполнен. Продукцию заказчики не получили. Весеннее половодье сделало прорыв и даже угрожало промфинплану будущего года, по которому завод обязан сделать четырнадцать баржей различнейших типов. Нужно ликвидировать прорыв, нужно и должно доказать, что человек не подчиняется стихии, что и ее можно обуздать и подчинить.

Вызвали артель землекопов и чернорабочих. Они срыли землю под определенным углом, положили бревна, смазали их смазочными маслами и приготовились к втискиванию баржей. Установили лебедки. Шесть баржей были спущены в воду, шесть баржей освободили на берегу зато - на место для закладки новых.

На берегу затона ходил знакомый Лабкову инженер, приезжавший сюда каждый год на, приемку баржей. Инженер увидел Лабкова, подошел к нему и, хлопнув его по плечу, сказал весело:

- Ну вот видишь, хозяин, как дело идет? А ты горевал, хозяин. Без воды сняли шесть баржей. Завтра увожу от вас одну, а потом увезем и остальные.

Лабков посмотрел на затон. Он был загроможден баржами. Бабы мыли стекла кают. Мачты были гордо подняты вверх. Он улыбнулся и сказал:

- Я так и думаю, что нашему заводу нечего на Оку надеяться. Нынче нас она подвела и на будущий год легко может подвести. Если углубим затон, мы свободно можем спускать баржи в любое время, только спуск будет стоить малость подороже.

- Правильно, Лабков, правильно. Такое предложение вполне приемлемо. А ты знаешь, - оживленно сказал инженер, - скоро новый завод будет построен. Одни баржи будем строить.

- А как же с нашим заводом?

- Работы всем хватит. Но, насколько я знаю, баржестроение перейдет туда. Это так и должно быть. Разделение труда. Здесь мосты, а там баржи.

- До свидания, - угрюмо сказал Лабков и отошел от инженера.

Свернул на тропинку. Тропинка увела его к озеру. Не доходя до озера, он остановился и долго глядел в сторону завода. Сверкали на солнце стекла цехов, отливающие синевой окской глубины. Над крышами цехов качались вершины одиноких сосен.

«Я правду говорю, что у завода нет будущего. Отберут от нас баржестроение. Разве мы делаем плохие баржи? - и посмотрел на затон. - Правда, мы кустарничаем, но делаем хорошо. «Ярославны» вместимостью в четыре тысячи тонн. «Елизаветы» в двенадцать тысяч тонн. Не баржи, и корабли! Двенадцать тысяч тонн! Все любуются на наши баржи, когда они плывут вниз. А о заводе, на котором их сделали, никто даже не знает».

Над водой затона, скрытой берегами, поднималось бледное неровное сияние. Над выпрямившимися мачтами трепетали флажки.

«Сейчас у баржей и под баржами на берегу, в холодке сидят рабочие и толкуют про свою жизнь. Нет у нас на заводе порядка. Собирают баржу - болты нужны. Началась склепка, и болты летят куда попало. Совсем забывают, что болт еще может в работу пойти».

На берегу озера, в чаще ивняка, сидели знакомые Лабкова по заводу. Они спокойно ставили верши, вентили и терлицы. Михаилу Васильевичу захотелось крикнуть, чтобы они скорей бросили свои снасти, побежали на завод учиться беречь свое добро, но не крикнул. Махнул рукой, улыбнулся и зло подумал:

«На смех подымут. У них есть в деревне домик в три окна, земелька, коровенка. Чего им еще надо?»

Лабков почему - то вспомнил о людях, не научившихся бодро глядеть вперед и задумываться над своим будущим.

«Им хорошо, - ответил мысленно Михаил Васильевич, - они живут сегодняшним днем, они спокойно спят по ночам. А разве так можно жить? Разве так надо жить - не думая о будущем?...