За четыре с половиной века своего централизованного государственного существования Испания не раз находилась в центре внимания всего мира. Испания до середины XVII века была великой мировой державой, которая простирала свою власть над обширными пространствами Южной Америки, над Сицилией, Неаполем, Северной Италией, Германией и Нидерландами. Испанский король и император Карл I (V) был могущественным властелином мира. Испанский флот не знал себе равного, и смелые испанские корабли бороздили моря и океаны, контролируя мировые пути. Однако народ, на своих плечах выносивший могущество и славу своей знати, сам на протяжении всей истории Испании оказывался побежденным, угнетенным, опутанным феодализмом и церковью.

В XVIII веке, когда в соседних странах бурно развивалась смелая научная мысль, в Испании - стране, где католицизм был особенно силен, - естественные науки не могли пробить себе дорогу. За химией, физикой и другими науками зорко следил глаз инквизиции, в пламени аутодафе погибали «еретики». Среди них часто оказывались ученые.

Французская революция конца XVIII века переметнула свои вихри за Пиренеи. Среди испанского народа распространились слухи, что по ту сторону Пиренеев крестьянам «роздали земли аристократов и церкви». Приниженный и обездоленный испанский крестьянин насторожился. Но кто мог претворить эту тоску крестьян по земле, по свободе в народную ярость, взметнуть и направить эту ярость против феодализма? Во Франции это сделали якобинцы. В Испании же буржуазная интеллигенция тайком читала «Общественный договор» Руссо, спорила «о верховенстве власти народа», но со страхом следила за деятельностью французского Конвента 1 793-1 794 годов. Конституционная монархия была ей более по душе чем республика. Попы и монахи в своих проповедях проклинали безбожников-французов, отправивших на плаху своего короля. Но народ ждал. Народ питал смутные надежды на то, что помощь к нему придет из-за Пиренеев.

В 1808 году французы действительно появились в Испании. Но это были уже не те французы, что «раздавали земли»: это были наполеоновские полчища, пришедшие завоевать Испанию. Они безжалостно растаптывали крестьянские поля, грабили крестьянское имущество, глумились над национальным достоинством народа.

Народ восстал!

Невиданная герилья (повстанческая война) овладела Испанией. Самая территория Испании, изрезанная горами, благоприятствовала герильерам (повстанцам). Ущелья гор и ложбины зачастую становились могилами для наполеоновских солдат, для солдат, не знавших поражений. Победителям при Маренго и Аустерлице «...приходилось, - как пишет Маркс, - ежеминутно быть наготове против врага, который, беспрестанно убегая, появлялся вновь и, оставаясь невидимым, находился всюду, ибо каждая гора служила ему прикрытием» (Маркс и Энгельс. Соч. Т. X, стр. 743).

Народ мог противостоять французам, поскольку те выступали как открытые противники. Но он не был в состоянии распознать измену своей знати, которая, взяв на себя руководство сопротивлением, стремилась опереться не столько на народ, сколько на высадившиеся в Испании английские войска. Народ, отстаивавший Испанию от полчищ Наполеона, так и не понял, что его оттирают от борьбы только потому, что опасаются его инициативной роли, потому, что хотят и в дальнейшем закрепить гнет над ним. Выгнав наполеоновские войска из Испании, помещики и духовенство снова поставили у власти изменника-короля (Фердинанда VII), снова возвратили церкви все права. Трусливая испанская буржуазия, не дерзнувшая по примеру французской опираться на крестьянство, покорно поплелась за дворянами и духовенством. В течение всего XIX века испанский народ, его трудящиеся классы, не раз воевали на стороне своих же угнетателей; они обильно оросили своей кровью испанскую землю, чтобы разрешить почти сорокалетний спор между двумя претендентами на престол: Карлосом и Христиной (с ее дочерью Изабеллой).

Народ все еще покорно смотрел вверх, надеясь, что оттуда, из среды командующих классов, когда-нибудь снизойдет облегчение Достаточно было где-то вверху разразиться военному заговору, как он вызывал в народе настороженность и надежды. Но, овладевая властью, каждая группа господствующего класса наводила «порядок» в стране и в первую очередь усмиряла рабочих и крестьян. В отчаянии народ громил помещичьи имения, жег усадьбы. Но он восставал против отдельных помещиков, а не против системы эксплуатации в целом. Восстания крестьянства почти всегда кончались поражениями, наносившимися оттуда, откуда крестьяне ждали поддержки.

Шесть отречений от трона, три смены династий, пять революций, бесчисленное количество всяких «пронунциаменто» (военных заговоров) вынес народ на своей спине в XIX веке. Он верил то помещикам, то буржуазии, выступавшей против помещиков. Всегда, однако, дело кончалось тем, что буржуазия входила в сделку с помещиками за счет народа.

Со второй половины XIX века, когда на арену борьбы в качестве самостоятельной силы выступил пролетариат, эксплуататорские классы особенно зорко следили за тем, чтобы помешать рабочим стать руководителями широких крестьянских масс. Большинство испанского народа - крестьянство - ненавидело своих врагов - помещиков - и стоявшее на страже их интересов государство, но не понимало, как с ними бороться. Оно часто доверяло одинаково слепо как католическим попам, которые соблазняли его обещаниями «рая на небе», так и анархистам, обещавшим мгновенным ударом восстановить «анархистский рай» на земле.

Единственным верным союзником и руководителем крестьян в борьбе против гнета господствующих классов мог быть только пролетариат. Но и он не был еще достаточно закален в классовых боях. На нем еще сильно отражались мелкобуржуазные пережитки, вынесенные из деревни, пережитки, которые бросали многих рабочих в объятия анархистов, их идей, направленных против самостоятельной политической борьбы рабочего класса.

В Испании вплоть до 1920 года не было действительной революционной партии, которая могла бы организовать пролетариат, вооружить его подлинно революционной теорией, сплотить вокруг него крестьянство и угнетенные национальности и тем самым сделать пролетариат передовым борцом за дело всего трудящегося народа.

Торгашество реформистов с буржуазией, псевдо - «революционизм» анархистов, а затем анархо-синдикалистов обезоруживали пролетариат, совращали его с пути классовой борьбы, обособляли его борьбу от борьбы крестьянства.

Три крупных социальных фактора влияли и влияют еще отчасти и сейчас на отсталое положение Испании.

Первый фактор - это помещики, которые держат в своих лапах крестьянство, опутанное феодальными пережитками. Это в стране, где сельское хозяйство играет доминирующую роль в национальном доходе и во внешней торговле. По подсчетам, делавшимся накануне революции 1931 года, сто тысяч помещиков владели половиной годной земельной площади Испании (около 12,5 миллиона га), тогда как шестимиллионное взрослое крестьянское население не владело я четвертью всей годной земель ной площади.

Второй фактор - это духовенство, которого в Испании всегда было значительно больше чем в других странах Европы. Церковь является не только очагом мракобесия: она и крупный землевладелец, и банкир, и участник разных промышленных и транспортных предприятий, переплетающихся со всей системой финансового капитала. Церковь стремится также влиять на рабочих и батраков, создавая свои, желтые профсоюзы. Под ее руководством работает сеть кооперативов и сельскохозяйственных товариществ. Она организует также мастерские, в которых эксплуатирует отчаявшихся безработных. Мастерские эти являются очагами штрейкбрехерства.

Третий фактор - это военщина, тесно связанная с помещиками, смотрящими на армию как на свое классовое орудие. Бездарные генералы, терпевшие поражения в войнах, вознаграждали себя «победами» над народными массами в самой Испании.

К этим трем факторам нужно прибавить четвертый - буржуазию, которая, не совершив буржуазной революции, начиная с 1808 года, всегда стремилась как-нибудь договориться с феодальными элементами за счет народа, особенно с того момента, как на арену политической борьбы выступил пролетариат.

Социалистическая революция в России в октябре 1917 года получила громадный отклик в Испании, придав бодрость и уверенность ее рабочему классу. В 1920 году на политической арене появляется молодая испанская компартия. Господствующие классы всегда стремились поставить барьер рабочему движению. В эпоху послевоенного кризиса методы подавления рабочего движения стали еще более откровенными и жестокими. В течение полутора лет (1921-1922) в одной Барселоне было убито около 500 рабочих. Буржуазия создала свои фашистские организации, которые терроризировали пролетариат. Наступившее некоторое «успокоение» сменилось в 1923 году новой волной стачек. Помещики и буржуазия стали на путь террористической, фашистской диктатуры, выдвинув генерала Примо де Ривера, который распустил парламент, отменил конституцию и установил режим полного бесправия и произвола.

Диктатура Примо де Ривера просуществовала 7 лет (1923-1930). Это был период зверского террора, разбойничьей войны против рифов, стоившей Испании 400 тысяч солдат, и бесконечных преследований революционного движения, особенно компартии, ушедшей в подполье.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.