Поступив в университет, Важа познакомился с человеком, который стал для него впоследствии духовным наставником, проводником в военную историю края. Преподаватель кафедры физвоспитания ветеран Великой Отечественной Автандил Платонович Цикридзе был мастером спорта по туризму еще с военных лет. Юношей стал он добровольцем, окончил школу военного альпинизма и горнолыжного дела, отважно воевал на перевалах.

С первого курса Важа Сахокия вошел в поисковую группу Цикридзе.

— Важа, — сказал ему тогда Автандил Платонович, — помни, что наши горы не всегда были такими безмятежными, как сейчас. Я знаю их другими и хочу верить, что ты поймешь важность того, что мы делаем. Поймешь, как сын солдата, как будущий отец.

Они уходили с Цикридзе в горы на несколько дней. Врали самое необходимое — продукты, снаряжение, инструменты. Автандил Платонович показывал, где надо искать. Ребята скалывали лед на склонах, разрывали сухую мерзлую землю и находили останки людей в красноармейской форме. Их переносили в братскую могилу. Если удавалось установить имена и фамилии погибших по медальонам, сверяли потом со списками военкомата, разыскивали родных и близких павших. Внизу, в городе, они выбивали эти имена на мраморных плитах и вновь поднимались в горы, чтобы установить эти плиты над могилами. Но часто имена погибших выяснить не удавалось. И над братскими могилами, куда перезахоранивали солдат, появлялась плита с лаконичной надписью: «Павшим от живых».

Важа и его товарищи не раз натыкались на неразорвавшиеся мины. Их было особенно много на перевалах Анчхо, Аишха, Псеашха, Марухском и Клухорском. Но теперь уже Важа знал, как их обезвреживать, и мины не тормозили работу группы. Студенты восстанавливали и старью, осыпавшиеся могилы, обкладывали их камнями, подновляли надписи. Однажды на Марухском перевале натолкнулись на обломки советского военного самолета У-2 и останки летчика. На склоне в каменистом грунте вырыли могилу, сверху прикрепили пропеллер.

Когда не стало Автандила Платоновича Цикридзе, Важа принял руководство поисковой работой на себя. От Цикридзе к нему перешла по наследству карта, на которой отмечались маршруты поисковых студенческих групп и особыми значками места, где установлены мемориальные доски и памятные знаки. За последние годы таких знаков на карте прибавилось. Это уже благодаря Сахокии и его помощникам.

...В понедельник Важа позвонил мне в гостиницу и сказал, что блиндаж они отыскали. Похоже на то, что в нем размещался штаб одного из наших полков. Об этом говорят обрывки телефонных проводов вокруг блиндажа и множество воронок, видимо, штаб сильно обстреливали. В следующий раз они пойдут туда с кем-нибудь из ветеранов боев на перевалах и попытаются восстановить картину боя.

Удачи тебе, Важа!

Пробитая каска

Это было почти двадцать лет назад. Борис Чолария учился в восьмом классе, когда ему и его товарищам поручили взять на учет ветеранов Великой Отечественной, живущих в их селе Тамыш. Над крыльцом каждого из домов, где жили участники войны, решено было прикрепить красную фанерную звезду. В случае если боец с войны не вернулся, — красную звезду с черной каймой. Заготовили триста звезд — столько ушло на фронт тамышцев. Но забыли узнать, сколько звезд нужно обвести черной каймой. Когда обошли дома фронтовиков, оказалось — больше половины.

Он пришел в тот вечер домой и, сев за стол, обвел взглядом семерых братьев. «Значит, — подумал, — если следовать арифметике войны, четверо из нас должны были бы погибнуть». Тяжкая истина, которую он открыл для себя тогда, стала для него с годами еще отчетливее. Чолария окончил географический факультет университета, обзавелся семьей, занялся преподавательской работой.

Однажды инспектор районо, присутствовавший на его уроке, сказал, что Чолария отвлекается от темы. Рассказывая о рельефе Кавказа, совсем необязательно говорить ученикам о боях на перевалах. Для этого есть уроки истории. : — Ребятам интересно то, что я рассказываю, — возразил Чолария.

— Возможно. Но этого нет в методике.

Тогда он, преподаватель географии, создал кружок по изучению родного края. И в каникулы повел школьников в горы. Вернувшись, они разложили на столе директора школы свои находки: образцы скальных пород и отдельно солдатский ремень, флягу, затвор от винтовки, саперный щуп, гильзы и многое другое. Часть находок они передали потом в краеведческий музей, часть оставили в школе.

Чолария мечтал о том, чтобы походы по местам боев стали не эпизодическими, а регулярными, чтобы поисковые отряды работали в каждой школе республики. Он ушел из школы и устроился работать на не очень заметную должность методиста республиканской станции юных туристов. У него появилась возможность реализовать свои замыслы. Дело оказалось непростым, не все поддерживали Бориса, когда он доказывал необходимость создания в каждой школе постоянно действующей поисковой группы. Чолария был настойчив. И за многое брался сам. Добывал походное снаряжение, разрабатывал маршруты, создавал актив.

Он приходил в обком комсомола и ставил его работников перед фактом: через неделю такой-то район проводит туристический слет школьных поисковых отрядов. Чем может помочь обком комсомола?

— У каждого отряда должна быть конкретная задача, — говорил Борис, — задача, которая ему по силам. Пусть это будет создание музея, исследование боевого пути сражавшегося в горах батальона, поиск неизвестных героев. Дело не в масштабности задачи, а в том, насколько увлечены ею ребята. — Борис, — прошу я, — расскажите о каком-нибудь походе.

И он рассказывает, что однажды на встрече следопытов с ветеранами 310-го горнострелкового полка бывший разведчик Алексей Шарахович Ашуба поведал о том, как накануне одного из боев на перевале Анчхо его отделение вырыло четыре окопа в скальном грунте. Перевал этот нельзя было сдавать ни в коем случае. Иначе гитлеровцам открывался путь к побережью. «Не будь этих окопов, неизвестно, как сложился бы бои, нас было слишком мало... В том бою меня контузило в голову и я потерял каску. Наверное, она и сейчас там», — заключил ветеран.

— Я предложил ребятам подняться на Анчхо и разыскать те самые окопы, не говоря пока ничего Ашубе, — продолжал Борис — Собрались и пошли. Найти окопы оказалось делом непростым. Но мы все-таки их отыскали. Окопы уцелели лишь благодаря тому, что были вырыты на самом гребне.Раскопали грунт на дне окопов, нашли много винтовочных гильз. Стемнело, но мы продолжали искать. И вдруг Аслан Куроглы замечает каску. «Неужели, — думаем, — та самая, которую потерял Ашуба?» Вспоминаем, что разведчик говорил о контузии, все сходится — у каски отбит край.Ребята радовались так, как будто нашли клад. Я тоже, признаться, разволновался...

Слушаю Бориса и невольно представляю себе их там, на перевале, среди ледников. Тогда уже было холодно и вечерами на вершины садился туман. Луч фонаря упирался в белесую непробиваемую мглу. А они хотели спускаться в таких условиях, ребятам не терпелось показать каску Ашубе. Чолария сказал: «Нет, вниз пойдем завтра». Но они поднялись еще до рассвета, когда красное марево только-только показалось над горами. И начали спуск.

Ашуба не поверил глазам, схватил каску: «Моя. Видите — след пули, это от «шмайсера». Немцы начали атаку ночью, поливали нас очередями вслепую. А мы били по вспышкам прицельно. Утром на склоне под вершиной мы разглядели мертвых гитлеровцев. Их было много. А каску я свою тогда не нашел. Времени не было, пришлось идти в медсанбат».

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.