Водная

В Кожевников| опубликовано в номере №245, май 1933
  • В закладки
  • Вставить в блог

Жгучее солнце расплавилось в горячей голубизне летнего дня. Теплые облака волокутся по небу сизым дымом. Распаренный ветер ошалело замер в горячей пыли. Жарко!

Трамвай, осторожно подпрыгивая на стрелках, глухо грохочет. Моя рука просунута в кожаную петлю, и я раскачиваюсь на ней бессильно и вяло, обливаясь теплым потом. В окна трамвая врываются чадный, смолистый запах асфальта и обыкновенные уличные пахучие шумы, и я мечтаю!

Вода. Гм... вода! Обыкновенная речная вода. Она замечательно пахнет кувшинками, сыростью и остуженными солнечными лучами.

Водная станция вырезала себе лучший кусок за литого солнцем неба. Белые вышки, башни, веранды и балюстрады из сухощавых белых архитектурных конструкций спадают ступенчатым амфитеатром в сиреневую глубину реки.

Водная станция переполнена голотелым спортивным племенем. Легкоатлеты с невероятно длинными ногами, растущими откуда - то из подмышек, боксеры с босыми затылками, и навьюченные мускулатурой тяжелоатлеты растворены в веселой людской массе.

В желтую смуглоту ребят вкраплены белояркие фигуры случайных посетителей. Вот белотелый человечек, копирующий гнутым позвоночником покорность вопросительного знака, умильно смотрит, как коричневый парень крутит себя на турнике «солнцем». Когда парень ловким прыжком поставил себя на землю, он застенчиво подошел к турнику и, конфузясь, три раза подряд подтянулся на турнике. касаясь судорожно втянутым подбородком холодной перекладины.

Я стою возле круглой клумбы и глотаю звонкий запах белозвездного табака и сладкое, пряное испарение гвоздики. Я уже вылез из пыльного чехла одежды. Наохренный солнцем, с телом, начиненном живыми тугими мышцами, я - такой, как и все.

Растопленное в горячем воздухе солнце горячо и клейко липнет к коже, чтобы потом засохнуть на ней коричневой пленкой загара. Я быстро взбираюсь на вышку, становлюсь на самый край настила (внизу лиловая гладь воды!), слегка приседаю (взмах руками, мышцы упруго и туго скользят под кожей), тело выбрасывается вперед, и я лечу. Ноги напряженно вытянуты, грудь выгнута, руки распластаны...

Раз - и я вонзаюсь с тяжелым всплеском в дремучую глубь. В сумерках глуби ничего не видно. Я поворачиваюсь на спину и смотрю вверх сквозь толщу воды - на поверхности плавает солнце мерцающей тусклой лужей. Но дыхание застывает в груди комом. Разрывая и разгребая воду в пенные клочья, я вырываюсь на поверхность. Круша и кромсая нежную мягкость воды, я плыву к лесенке, чтобы пойти на веранду и поджарить себя на солнце.

На правом корде играют в теннис. Мяч дико мечется от неловких ударов по всей площадке, гулко стукается о железные стены сеток, но ребята не унывают. Мастерство игры сразу не постигнешь. Семен Струхин забрался на высокий судейский стул и пробует судить, но все время сбивается со счета.

Волейбольные площадки все переполнены. Сформированные команды ждут очереди, ехидно подзадоривая играющих, чтобы скорей смести проигравших.

Городошники - люди степенные и взрослые. Они приносят с собой в брезентовых парных чехлах кизелевые самодельные биты, сделанные по руке и обшитые железными трубками. Городошники любят больше теневую прохладу, и потому в жару бетонные квадраты городошной площадки пустынно лысеют.

Водная станция - это не только цитадель физкультуры. Здесь, окунувшись с головой в целебное солнце, можно на тихой веранде, придвинув к себе белый статный столик, сидя в лонгшезе, писать, читать, готовиться к докладу или к зачетам. На водной станции есть буфет, столовая и коллекция сытных блюд в застекленной стойке. В выходной день к вечеру, когда все ярко пахнет, пропитавшись настоем потемневшего воздуха, на эстраде водной выступают артисты балета и чтецы. Оркестры оглашают грозовые симфонии Бетховена. И ты, глядя, как прожекторы Парка культуры и отдыха голубым» клинками рассекают темную глубину неба, чувствуешь, погруженный по уши в музыку, ее колыхание во всем теле.

Мы заседаем, совещаемся. Плохо то, что мы порой не умеем заседать.

Комсомольское собрание. Тесная комната, воздух загустел табачным дымом. А почему бы - всей ячейке, всему коллективу не пойти на водную станцию и там, ополоснувшись свежестью, выкупавшись, всем забраться на солнечный балкон и потолковать о своем волнующем. Зачем непременно влезать в комнатную духоту, когда рядом есть бескрышие залы водной, полные свежести, бодрости и веселья?

И вот этих водных станций у нас очень мало. Досчатые, занозистые сооружения не отвечают тем, задачам, которые стоят перед водным спортом. Мы должны их заменить монументальными храмами воздуха и солнца, где после пухлой и едкой пыли города, после испарений цеха, после грязи и копоти можно умыться солнцем и пропитаться здоровьем.

Левый берег Москва - реки, напротив Парка культуры и отдыха, желтеет изглоданными водой обрывистыми откосами, на которых сиротливо ютятся тощие, захолустные вербы и засохшие останки каких - то деревьев. Пейзажик грязен и скучен. И вот здесь на большой воде Волга - Москвы должен раскинуться изваянный из добротного материала храм физической культуры - и не на 1 5 тыс. чел., а неизмеримо больше. Ведь нет более любимого отдыха у нашей молодежи, чем отдых на воде.

Уже пять часов. Знойное солнце надымило в прозрачном небе легкими облаками, а народ все прибывает. У каждого, кто входит в водную, сейчас же зажигаются на лицах улыбки и в теле начинают звенеть пробужденные мышцы. Высоко в небе громко грохочущий пропеллер самолета кромсает синеву. Вода бассейнов цветет цветением пестрых тел. Яркие взвизги девчат, хлесткие всплески воды - все это гулом взлетает в смирное, скромное небо.

Коренастый катер тяжелым накатом шатает прилизанную скользкими, глянцевитыми волнишками гладь реки, волоча за собой шаланду, медлительную и темную, как отсырелая туча. А за ней, топорща воду цветными лезвиями сотен весел, несется пестрая сталь лодок. Хохочут гармошки в дрожливо звенят скворешни балалаек. Разнофасадные катеры, глиссеры и скутеры с пластично, как у скрипки, выгнутыми корпусами стремительно рассекают пространство, швыряя в стороны клочья воды, взбитой винтом в пену.

Скоро пышная, светлая вода Волги нальет до краев берега Москва-реки. Иногда очень обидно - настойчиво зовешь кого-нибудь из знакомых, а он идет неохотно, с недоверием и снисходительной усмешкой. А когда придет на водную - на лице его появляется живописная улыбка. Но это - радость одиночек, а ее нужно дать всем...

  • В закладки
  • Вставить в блог
Представьтесь Facebook Google Twitter или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.

В 4-м номере читайте о знаменитом иконописце Андрее Рублеве, о творчестве одного из наших режиссеров-фронтовиков Григория Чухрая, о выдающемся писателе Жюле Верне, о жизни и творчестве выдающейся советской российской балерины Марии Семеновой, о трагической судьбе художника Михаила Соколова, создававшего свои произведения в сталинском лагере, о нашем гениальном ученом-практике Сергее Павловиче Корллеве, окончание детектива Наталии Солдатовой «Дурочка из переулочка» и многое другое.



Виджет Архива Смены