Ведунья

В его стране есть девушки. Они так же глупы, как все девушки на свете. Они любят, тоскуют по милому, потом выходят замуж и всю свою жизнь и всю свою молодость они отдают материнству. И вот радость чужой матери сидит в избе Анны и поет песни.

От этих пепельных семян человек горит три дня и три ночи в лютом огне. Тело его покрывается волдырями, глаза слепнут, опухоль наливает голову, А потом приходит горючая смерть, как на костре.

- Дети! Послушайте! Он, убивший вас, умрет такой смертью! И мать его будет плакать без слез и без стона, как ваша мать!

Там тоже есть войт. Он позовет мать этого рыжего молодца, покажет ей серый пакет, прочтет ей весть о смерти ее сына.

Бабка Анна вспомнила старую колыбельную песню, которую она пела над детьми:

«Месяц - пастух выгнал уже свое золотое стадо на бирюзовые поля и сторожит со своей высоты златорунных овечек.

Серебряным пальцем своим он щекочет младенца в колыбели.

Когда ребенок окрепнет, месяц зажжет золотом волосы на его голове.

Когда дитя возмужает, закрутит месяц колечками его усы.

Вырастет юноша, уедет в чужие страны - месяц проводит его.

И мать попросит, чтобы его лучи принесли сыну ее слезу тоски, ее вздохи любви, ее материнскую ласку».

Бабка Анна вытерла глаза и пошла в избу.

Солдат весело закивал головой и, улыбаясь, сказал ей, что - то. Такая же улыбка, как у Яцека, такие же синие глаза, такой же налет золота на волосах.

- Ты убил моих сыновей, - сказала бабка по-польски.

Солдат показал ей два ряда своих белых, влажных зубов и промолвил.

- Ja, ja 1).

Бабка Анна вынула из сундука вышитую рубаху Яцека и сказала солдату:

- Видишь, это надевал мой сын, мой младший. Когда он был ребенком, у него были пухлые ножки, которые у ступни были точно перетянуты ниточками.

- Ja, ja - сказал солдат и, потрогав рубаху, защелкал языком.

- А старший Матвей, долго не умел говорить. Я ночей не спала, думала. Я ночей не спала... А теперь не все ли равно, какие ножки были у Яцека, и как я болела за Матвея.