В Западной Германии

Мы прикоснулись, как полагается, к холодным вершинам немецкого гения. Побывали в домике Гете, где докучливый искусствовед долго объяснял нам, сколь зажиточна была семья великого Иоганна Вольфганга (они даже могли позволить себе строительство трех водоразборных колонок, в, то время как другие бюргеры ограничивались одной). Потом нам, как писателям, было дозволено по нескольку секунд посидеть в кресле веймарского титана. Лично я отказался не столько из благоговения, сколько от неверия, что поможет. Побывали в маленьком (и, как нам показалось, огорчительно пустынном и бедном) музее Генриха Гейне. Его хранитель, доктор Галлай, между прочим, сообщил нам, что архив поэта при гитлеровцах удалось сохранить благодаря такому маневру, от веку безотказно действующему: когда штурмовики жгли книги Гейне, представитель музея отправился к какому-то там местному фюреру или лейтеру и сказал с серьезным видом: мол, для того, чтобы бороться с таким опасным врагом, его надо досконально знать, поэтому архив де должен быть сохранен для полного успеха арийской борьбы.

И удалось. Мы видели эти позеленевшие рукописи, бог знает что пережившие. Они были под витринным стеклом в соседстве с новеньким азербайджанским изданием «Путешествия на Гарц», только что присланным в Дюссельдорф из неизвестного доктору Галлаю города Баку.

Все это было прекрасно, увлекательно, поучительно, как угодно. Но все-таки оно было не совсем то, ради чего мы приехали на Рейн. Все это мало приближало нас к пониманию сегодняшней западногерманской жизни, сегодняшних народных настроений в этом незаурядном уголке планеты.

Ули это чувствовал. Он самовольно изменил маршрут и вместо обкатанной, до отказа нашпигованной красотами туристской дороги повез нас какой-то другой, менее парадной. И мы видели закопченные, давящие своей безысходной будничностью рабочие городки Рура, хорошо распланированного ада над грязным Везером - черные тылы зеленого Дюссельдорфа. Наш шеф выхлопотал нам экскурсию на ганноверский завод «Фольксваген». Это, кажется, не самый большой завод титанической автофирмы, но все равно громадина невообразимая. Когда детали, ползущие по медленному, как будто ленивому, конвейеру, постепенно сливались, срастались и, наконец, оборачивались сверкающим новеньким микроавтобусом, внезапно самосильно срывавшимся с места и на сумасшедшей скорости уносившим куда-то шофера-испытателя, - это было зрелище! А вид у рабочих, как мне показалось, был ошалелый.

И тут как раз доктор Вернер Мильбрандт - представитель завода - стал рассказывать нам о головокружительных цифрах роста производства, о невообразимых дивидендах, достающихся «широким массам акционеров».

Он тактично напирал именно на это несколько непривычное для нас словосочетание. Наш симпатичный провожатый, как выяснилось, заведовал отделом рекламы.

Нет, боже упаси, у меня нет причин сомневаться в скрупулезной точности его вычислений блистательных, стройных и убедительных. Но легкая тоска, томительные воспоминания о треклятых выпуклых стеклах не могли не явиться. Согласитесь, все-таки не самая большая радость для путешественников - советских, немецких да любых других, - попав в чужую страну, черпать сведения из одних лишь рекламных источников.

Сквозь выпуклые стекла мы день ото дня видели страну без проблем. Ну совершенно, ну решительно, начисто лишенную проблем. Безработица? Напротив, ощущается острый голод в рабочей силе. Мы сами сидели на «Фольксвагене» какое-то заурядное техническое объявление (не помню какое, ну, скажем: «Переключай плавно!»), написанное на семи или восьми языках, включая арабский. Необходимость: иностранные рабочие.

Быть может, проблема сельского хозяйства? Да нет, что вы, крестьяне процветают. Видите их дивные белые домики под красной черепицей, их желтые и зеленые тракторы, словно игрушечки? И даже тучные немецкие коровы на тучных немецких пастбищах приобрели уже характер недвижимого имущества: они едят по преимуществу лежа, им больше нет нужды бороться за существование.

Быть может, проблема молодежи? Нет, нет, что вы, ну, разве что проблема - какое из многочисленных веселых развлечений выбрать вечером. Да, да, пожалуй, проблема самого веселого времяпрепровождения. Так мне прямо сказала молоденькая кудрявенькая фрау Пиппер, мюнхенский искусствовед. Я не посмел ей поверить и пересказал наш разговор Ули.

- Быть может, она дура? - осторожно предположил мой друг.

На другой день он подошел ко мне сияющий и сказал:

- Нет, Илиа, она совсем не дура. Она очень умная. Просто она боялась что-нибудь сказать лишнее и повредить нашей стране.

- Выпуклые стекла! - сказал я.

- Да, - сказал Ули. - Ничего не поделаешь! Но проблемы есть. Серьезные.

Мне запомнился дождливый вечер в Дюссельдорфе. Мы в гостях у пожилого, сдержанного инженера. Тут же несколько приятелей хозяина - врач, коммерсанты, театральный режиссер, журналисты. Разговор почти сплошь о проблемах (которых будто бы нет в ФРГ). Серьезный, довольно грустный разговор. Столь надоевшая нам за время путешествия партия фанфары в этом оркестре почти не звучит.

Серьезные, думающие люди, хозяева называют цифры, ссылаются на солидные экономические источники, адресуются более к логике, чем к эмоциям.

Да, было «экономическое чудо», промышленный бум, высокая конъюнктура. Но сейчас - вот уже не первый год - западногерманская печать бьет тревогу. Нельзя сказать, что «рядовым немцам» так уж все ясно. Во всяком случае, тем, кто не задумывается, легче.

С сельским хозяйством тоже не просто. «Общий рынок» не облегчил, а в чем-то и осложнил ситуацию. Голландский сыр, скандинавское масло, фрукты Франции и Италии - немецкому крестьянству все труднее конкурировать. Принимаются меры к ограждению его интересов, но нельзя же повышать цены до бесконечности.

Со стариками тоже проблема. Пенсионное обеспечение далеко от совершенства. Велика ранняя инвалидность (помните «ленивый конвейер» на «Фольксвагене» - он-то медленный, но людей почему-то заставляет работать нервно, с лихорадочной какой-то быстротой). Так вот, при ранней инвалидности обеспечение совсем ничтожно.