В те дни и всегда

ДИП-200 хорошо знали и за границей. До сих пор за рубежом самые новейшие станки «Красного пролетария» (а продукция завода идет в сорок с лишним стран) называют ДИПами.

Вот что значит марка!

И еще одно. Именно на «Красном пролетарии» впервые в практике мирового станкостроения было внедрено поточное производство. Было это весной 1945 года.

– Поначалу задача казалась невыполнимой, – вспоминал позднее П. Тараничев, который был тогда директором завода, – за три месяца в три раза увеличить производство нашей тогдашней продукции – станков ДИП-20М. При этом ни метра свободной площади мы не имели. Была создана инженерная бригада, работавшая над новой технологией и проектированием оснастки. Составили четкий план всех необходимых мероприятий – выполнение их контролировалось ежедневно. В реконструкции цехов участвовали все заводские подразделения.

С великим трудом нашли мы возможность с первого по седьмое марта остановить производство. Работали эту неделю и день и ночь. И вот, кажется, все готово. Утром, в понедельник, прихожу в цех: рабочие включили рольганг и катаются. Так сказать, знакомятся вплотную с новой техникой... Ведь кто тогда работал? Мальчишки и девчонки – рано повзрослевшие дети военной поры. Как сейчас вижу их перед собой: Ячменеву, которая возглавляла лучшую комсомольсно-молодежную бригаду, Мамину, Янкину, Муравьева и многих других комсомольцев-краснопролетарцев... Их руками тоже ковалась Победа.

Так начиналось сегодняшнее поточное производство. Добавлю от себя: всего через три месяца после окончания войны завод вышел на довоенный уровень производства станков.

Мы разговаривали об этом с Сережей, с его ребятами – молодыми слесарями Виктором Трифоновым, Владимиром Крыловым, Алексеем Ермишкиным, Виктором Чепухиным, которые тоже подошли в конторку.

– О чем говорить? Гвардия сильная была, – говорит Володя Крылов.

– Почему была? – перебивает Чепухий. – Есть. Бывает, из кожи лезешь, а попробуй Юдина или Реброва обойти? Мастера. А мы еще... Да что там...

Чепухин машет рукой.

Это говорит Виктор, у которого пока самый высокий разряд в бригаде – четвертый. Я наблюдал за его работой: Чепухин сверлил отверстия в одной из деталей. Движения у него были точные, выверенные, все необходимое под рукой. Даже ящик, в который он складывал готовые детали, специально подставил повыше, чтобы не нагибаться. Иногда говорят о мастере, хорошем профессионале, что он работает, словно играет. Виктор работал сосредоточенно, лицо было закаменевшее, с мелкими капельками пота. Нет, это не было игрой. Глядя на работу Виктора, кажется, сам ощущаешь, как трудно входит сверло в металл. Но человек сильнее, и он преодолевает это сопротивление, несмотря ни на что.

Алексей Ермишкин через день или два выполнял ту же операцию, что и Виктор Чепухин. У него разряд пока третий, но учитель его, Петр Андреевич Юдин, уверенно сказал, что Алеша скоро будет работать по четвертому. «Рука у него легкая, – пояснил Петр Андреевич. – Ему бы штучную работу только и делать. Я уж и мастеру говорил, да не всегда есть возможность...»

– Может, слышали: село Богданове, – говорил мне Алеша, пока его руки свободно и раскованно делали свое дело. – Я там родился и жил. Километров сто от Тамбова. Не слыхали? Маленькое село. После войны так и не поднялось. Дворов, может, десять сейчас осталось...

Лицо у него задумчивое. Но как же споро и легко работают его руки: берут заготовку, подводят сверло, передвигают, отводят инструмент, и вот деталь падает с тихим звоном в деревянный ящик.

И когда в конторке читал я индивидуальное социалистическое обязательство Алеши, я все вспоминал наш разговор и искал в незатейливых строчках что-то от высокого этого парня с мягкой улыбкой. Но, кажется, все было, как и у других слесарей: «...Выполнять 450 нормо-часов ежемесячно; повысить производительность труда в 1975 году на 20 процентов; содержать рабочее место в образцовом порядке; повысить разряд на одну ступень; подать два рационализаторских предложения». И только пункт третий: «Выполнять норму за принятого в нашу бригаду краснопролетарца Владимира Спиридоновича Быко-Янко» – Алеша дописал по-своему: «...как отдавшего свою жизнь на Отечественной войне в 1942 году, чтобы мы жили».

Мы сидим с ребятами в конторке, читаем документы, рассматриваем довоенные снимки. Володя Быко-Янко, прищурясь, смотрит на нас с любительской фотографии.

Один из 448 краснопролетарцев, отдавших свои жизни, чтобы мы жили. Учился в ФЗУ при «Красном пролетарии». Жил в заводском общежитии на Мытной, 23. Работал слесарем на первой сборне. Был секретарем комитета комсомола завода.

Потом срочная служба в армии. Учеба в Московском военно-политическом училище. Перед самой войной Владимир Быко-Янко был назначен комиссаром подводной лодки Щ-304.

Был женат. 6 августа 1941 года У него родилась дочь, которую он, наверное, и не успел повидать.

«БРИГАДА ПОДВОДНЫХ ЛОДОК КРАСНОЗНАМЕННОГО БАЛТИЙСКОГО ФЛОТА. 7/1 1943 г. НАСТОЯЩИМ УДОСТОВЕРЯЕТСЯ, ЧТО МУЖ ВАШ, СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ БЫКО-ЯНКО ВЛАДИМИР СПИРИДОНОВИЧ. ЗА ОБРАЗЦОВОЕ ВЫПОЛНЕНИЕ БОЕВЫХ ЗАДАНИЙ КОМАНДОВАНИЯ НА ФРОНТЕ БОРЬБЫ С НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИМИ ЗАХВАТЧИКАМИ И ПРОЯВЛЕННЫЕ ПРИ ЭТОМ ДОБЛЕСТЬ И МУЖЕСТВО НАГРАЖДЕН ОРДЕНОМ КРАСНОГО ЗНАМЕНИ.