Уходя, оглянись!

Сразу оговорюсь, — улыбаясь, продолжал Петр Николаевич, — я человек очень жизнерадостный, у меня прекрасная семья. Как счастливый семьянин, в большинстве случаев я не понимаю и не принимаю разводы по любым причинам, за исключением двух: первая — если в процессе супружеской жизни деградирует и теряет духовные ориентиры человеческая личность, вторая — если брак является бездетным. Однако свои личные убеждения и пристрастия я оставляю в стороне, когда вхожу в судебный зал. Конечно, в идеале свою миссию я вижу в том, чтобы помирить супругов, стараюсь это сделать в девяти случаях из десяти. Ведь в суде разводятся в основном те, у кого есть дети. Вот в чем трагедия!

Мы с заседателями стараемся не только понять, но и почувствовать каждую из сторон. Впрочем, сознаюсь: иной раз мне очень хочется этак по-отцовски шлепнуть по одному месту вас, «несовместимых», и отправить сыну пеленки стирать...

Часто слышишь: «Мы совершенно разные люди, не понимаем друг друга». Милые мои, так постарайтесь понять! Вы же такие молодые, умные, красивые! Конечно, — Петр Николаевич улыбнулся, — на суде я говорю иначе, но смысл сводится именно к этому. Честное слово, я бываю счастлив, когда повторное слушание дела о разводе не может состояться из-за неявки обеих сторон. Но многие, увы, являются...

Что может суд? — продолжает Ястребцов. — Еще один или два раза перенести слушание, дать еще некоторое время на раздумье. И все? Увы, да. И знаете, что меня поражает? Та удивительная, нет, устрашающая легкость, с которой молодые пары приходят в. суд. Ах, как это у них все просто: поженились — развелись, два штемпеля в паспорте — и порядок!

Нередки случаи разводов из-за чрезмерного увлечения «кормильца» алкогольными напитками. Женщина в слезах: «Нет больше сил!» А он сидит напротив и в сотый раз клянется «завязать». В этом случае суд может послать частное определение по месту работы ответчика, в домоуправление, наконец. И тогда это помогает, но только иногда.

— Петр Николаевич, но ведь сколько нормальных, непьющих мужчин, которых не нужно перевоспитывать, а личная жизнь у них все равно не получается!

— Нормальных? Это смотря что считать нормой — безответственность, затянувшуюся инфантильность, себялюбие? Я думаю, что эти качества разрушают семью не хуже, чем пьянство. Кстати, как отнеслись к вашему разводу друзья, товарищи по работе?

Я недоуменно пожал плечами.

— Никак. Правда, некоторые повздыхали: как же, мол, это вы? Такая симпатичная пара — и вдруг! А один мой приятель заметил: все закономерно, вы с Верой не «монтируетесь». По отдельности — прекрасные ребята, а вместе...

— Вот в том-то и беда, что люди вашего поколения смотрят на развод как на обычное событие, — с укором продолжал Ястребцов. — Не дорожат семьей. Все такие тонкие, понимающие. И одновременно равнодушные к чужим страданиям, к чужой жизни. Разве не так?

А вот в сельской местности, — оживился судья, — иначе. В деревне, где я родился, чуть ли не силком мирили повздоривших супругов. Бывало, сведут их друг с другом, усадят за стол — и, глядишь, муж и жена уходят в обнимку.

Лично я считаю: все средства хороши, если в итоге сохраняется семья.

— Ой, все ли, Петр Николаевич?

— Все. Но чтобы, повторяю, не ронялось человеческое достоинство. Человеческое! А женская гордость или мужское самолюбие уже не в счет, когда речь идет о спасении семьи. Первому упасть на колени и попросить прощения не стыдно. А вот в суд идти должно быть стыдно. Тем более сгоряча, с бухты-барахты. Знаете, — хитро улыбнулся Ястребцов, — есть такая поговорка: «Жен менять — только время терять». Впрочем, вы сами скоро в этом убедитесь, помяните мое слово.

— Вот письма, почитайте, — сказала Лия Евсеевна. — Думаю, вам будет интересно.

— А это удобно? Письма-то ведь чужие...

— Ничего, во-первых, они без подписи. А потом мы доверяем людям, которые к нам обращаются.

«...Я не знаю, что делать, как мне жить с ней дальше? — читаю строчки одного письма. — В уме никак не укладывается, что мне изменила жена. Я, наверно, слабохарактерный, другой бы на моем месте давно ушел от такой женщины, хлопнул дверью, дал пощечину и уехал куда глаза глядят... А я не могу. Наверно, потому, что все еще люблю. Посоветуйте, Лия Евсеевна!..»

«Уважаемый консультант Л. Ковалева! Вы очень хорошо пишете в своих книжках о духовности в семейных отношениях и проч. По-моему, это одни красивые слова, в жизни все сложнее. В жизни многое решает материальное благополучие. Это основа семьи. Почему я развелась с мужем? Да потому, что надоело себе во всем отказывать — молодость-то проходит... А я хочу, чтобы моя дочь одевалась не хуже, а лучше других. Хочу, наконец, чувствовать себя женщиной...»

Десятки, сотни писем ежемесячно приходят в консультацию по вопросам семейной жизни. Я знал о ее существовании: о работе консультации писали в газетах. Однажды, помню, даже предложил бывшей жене сходить вместе на улицу Рубинштейна, 25, — этот адрес известен многим ленинградцам. Но она отказалась: «Не хочу позориться, а ты как знаешь...»