Время движется вперед. В жизни свершаются перемены, которых мы ждали. И как важно сегодня не отстать от времени, а быть в его стремительном движении своим человеком, человеком, участвующим в событиях, а не сторонним наблюдателем. Предыдущие поколения ценой великих жертв и усилий подняли страну на высочайший уровень, сегодня наша очередь. Да, в своем порыве вперед нам не избежать ошибок, как известно, избежать их может лишь тот, кто ничего не делает, кто плывет по течению, но нами должна двигать неколебимая убежденность в том, что цели наши высоки и справедливы, человечны и нравственны. Человек только тогда проживает свою жизнь достойно, когда она оплодотворена достойной целью, когда ею соизмеряет он свои поступки и устремления.

Сегодня в нашей рубрике «Уроки революции: современное прочтение» своими размышлениями о нашем времени революционных перемен делится член редколлегии «Смены» Владислав Пахомович Сериков — Герой Социалистического Труда, лауреат Государственной премии, заслуженный строитель РСФСР, работающий ныне заместителем директора Центра НОТ и управления производством Минуралсибстроя СССР. Жизненный и рабочий опыт этого человека может служить ярким примером стойкого, самоотверженного служения своим убеждениям, своим взглядам.

— Владислав Пахомович, если взглянуть на прошлое с позиций современности, то какие уроки можно вынести из нашей истории? В чем преемственность октябрьских дней семнадцатого и дней сегодняшних? Какие традиции сохранились и окрепли, а какие стали слабее? Что мы приобрели на семидесятилетнем пути и что потеряли?

— Главный урок — победить могут только идейно убежденные люди. Это они совершали революцию, выводили страну из разрухи и отсталости, выигрывали сражения... Да, были тяжелые годы, когда верх брала несправедливость, когда наше социальное и экономическое развитие тормозилось волюнтаристскими решениями, — и, могут заметить, те, кто был повинен в этом, действовали тоже исходя из внутренней убежденности в своей правоте. Но, во-первых, победа несправедливости может быть лишь временной, что доказывает вся наша история. Во-вторых, я сомневаюсь, что неправое дело может основываться на идейной убежденности. В таких случаях людьми движут — пусть и подсознательно — совсем другие помыслы: ложное честолюбие, карьеризм, себялюбие, жажда власти, наконец. Не думаю, например, что тот же Лысенко был до конца, убежден в правильности своих теорий. Истинная убежденность не боится честного спора, полемики.

Происходящие перемены в нашем обществе мы называем революционными. Возрождение традиций Октября я вижу прежде всего в демократизации нашей жизни. Мы не придумали — мы восстанавливаем принципы широкой гласности, выборности сверху донизу, рабочего самоуправления, атмосферу открытой критики, дискуссий по самым острым социальным и экономическим проблемам — все то, что в первые послереволюционные годы было в порядке вещей, а потом постепенно заглохло. Но восстанавливать утраченное непросто: это процесс трудный. Я вот в последние годы много езжу по стройкам, заводам и часто с большой тревогой замечаю безучастность рабочих — даже в лучших бригадах! — к общим делам. Прямо загадка какая-то: беседуешь с молодыми рабочими поодиночке — все они умные, понимающие. А соберутся в коллектив — становятся инертными. Даже поговорку придумали: «Перестройка — это как в тайге: наверху шевелится, а внизу тихо».

— Вы можете определить корни этой безучастности?

— Она особенно распространилась там, где администрация всю власть забрала в свои руки и близко не подпускает рабочих к участию в управлении производством.

— Теперь, с созданием советов трудовых коллективов, многое должно измениться...

— Как мы относимся к новым идеям и явлениям, возникающим в ходе перестройки? Чаще всего — некритично, а то и с опаской: разве ж можно критиковать новое, не попадешь ли в противники перестройки? Не только можно, но и нужно, и чем оперативнее мы это сделаем, тем лучше для дела. Например, после создания агропрома сразу раздался дружный хвалебный хор, восторженные голоса: ну, теперь-то у нас в сельском хозяйстве все разом наладится! Кое-кто полагал, что уже через месяц завалим страну мясом, зерном... А теперь выясняется, что многие РАПО работают по старинке — все та же мелочная опека, регламентация, оковывание инициативы. Сегодня вдруг оказалось: проблем и неувязок в этом деле больше, чем представлялось иным журналистам. Если бы мы сразу обратили больше внимания на слабые стороны этой крупной реорганизации — больше пользы было бы. Не потеряли б столько времени...

Так вот, о советах трудовых коллективов... За последнее время я был на заседаниях советов пяти разных предприятий в разных городах. Мне эти заседания живо напомнили благополучно забытые ПДПС — постоянно действующие (точнее сказать — бездействующие) производственные совещания. Сидят люди часами, парятся, мучаются — пустая трата времени. На совете если уж решать, то коренные вопросы развития коллектива, а они пытаются, собравшись раз в месяц, решить все оперативные. И, конечно, ничего не получается. Разве Ивановский Совет рабочих и солдатских депутатов заседал, когда шли бои? Он, наверное, воевал!.. Текущие вопросы на стройке, на заводе возникают ежедневно, ежечасно — и решать их специалисты и сами рабочие должны сразу же, немедленно. А не дожидаться какого-то заседания. Но по-настоящему управлять большинство рабочих еще не научились. Когда я рассказываю им об опыте работы своей бывшей бригады в Заполярье — слушают недоверчиво...

Победа придет, когда мы по-настоящему, неформально сумеем организовать рабочее самоуправление. Если же администрация — теперь уже под флагом рабочего самоуправления, демократизации и перестройки — по-прежнему будет навязывать трудовым коллективам свою волю, то у людей это ничего не вызовет, кроме недоверия и пессимизма по отношению ко всем нашим планам преобразования. А еще встречались мне советы, где председателем — руководитель предприятия! При такой концентрации власти какой уж тут демократизм.

— В шестидесятых годах вам немало пришлось побороться за то, что нынче всеми признано передовым и прогрессивным, — я имею в виду бригадный и коллективный подряд.

— Да, столкновений и конфликтов хватало... И это вполне естественно. Мы ведь начали тогда настоящую революцию в строительстве, а революции редко бывают бескровными. Отжившее всегда трудно и неохотно уступает дорогу новому, молодому, и конфликты здесь неизбежны. Вообще, когда человек вступает в борьбу за новое, нельзя рассчитывать на спокойную жизнь, надо быть готовым ко всему. Всякое движение, развиваясь вширь и вглубь, встречает и открытое сопротивление, и подводные камни. И сейчас, когда мы начали революцию по всему хозяйственному фронту, надо быть готовым к самой бескомпромиссной борьбе. Но остерегаться следует не обнажения противоречий, а их затушевывания, искусственно создаваемого единогласия. Задача не в том, чтобы обойти острые углы, а совершенно в другом: не дать естественному течению жизни, которое немыслимо без противоречий, развиться во вражду, сведение личных счетов. Нужны убежденность и принципиальность, ум и талант, знания и опыт, чтобы любое острое столкновение интересов ввести в деловое русло.

— Бурные конфликты с отдельными руководителями и целыми организациями, даже открытые гонения на бригаду не повлияли, однако, на дело: ваша бригада стала одной из лучших в Заполярье, заслужила широкое общественное признание. Что же сплачивало рабочих, помогало отстаивать свои принципы?

— В первую очередь — большая цель, настоящее дело. Одной бригадой мы брались за очень крупные объекты — теплоцентраль, рудник, комбинат... Причем объекты срочные, чрезвычайно важные для города, для всего народного хозяйства. В нашем большом — до ста человек — коллективе каждый рабочий не только не терялся, но, наоборот, раскрывался как личность. Много лет спустя я прочел у Антона Семеновича Макаренко: «Человек, определяющий свое поведение самой близкой перспективой, есть человек самый слабый. Если он удовлетворяется только перспективой своей собственной, хотя бы и далекой, он может представляться сильным, но он не вызывает у нас ощущения красоты личности и ее настоящей ценности. Чем шире коллектив, перспективы которого являются для человека перспективами личными, тем человек красивее и выше».

Наша убежденность помогала в трудные минуты твердо отстаивать свои принципы. Бригадный подряд долго не признавали официально, хотя мы именно благодаря ему и показывали отличные результаты. Но даже когда в Госстрое, в 1963 году, идею бригады разгромили в пух и прах, мы были твердо убеждены — все равно подряд будет! Так я и заявил высокопоставленным чиновникам в Москве. И мы, как видите, в конечном счете оказались правы.

— Мы сейчас много говорим о рабочем самоуправлении. С чего оно начиналось у вас в бригаде?

— Главное, чтобы все знали свою перспективу на много месяцев вперед. Знали, что будут делать, и сами решали, как это сделать. Видите, все очень просто. Но сейчас у большинства рабочих коллективов нет перспективы на год-два, а то и три, как бывало у нас в Мурманске. Редкая бригада имеет план-задание на строительство объекта «под ключ» — со сроками, разбивкой по этапам, графиками поставок материалов, заранее определенной суммой зарплаты. Нынче основная цель множества бригад — выдать план месяца или квартала в рублях. Вот и становятся бригадиры какими-то безликими, а люди безучастными. Невозможно управлять производством, не зная конечной цели.

Так что провозгласить рабочее самоуправление на словах — это одно, а осуществить его на деле — совсем другое.

— Что мешает? Или, поставим вопрос иначе, чего не хватает для осуществления?

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.