«Так хочется жить»

Но все-таки мало просто помнить, хотя бы искренне и честно. Надо стараться жить как-то особенно красиво. Красиво в том единственном смысле этого слова, которое приемлемо для нашего времени, для нас. Жить так, как если бы ежедневно отчитывался в своих поступках перед теми, кто погиб, даже не успев состариться, как порой, без скидок, отчитываешься перед самим собой.

... У Риты Сергеевой большие, серьезные глаза, крупный, строгий рот. А в уголках губ притаилась улыбка. На белом, с оборочками, довоенном платье темнеют два длинных локона. Тогда это было модно — локоны вместо кос.

Такой запечатлел ее фотограф. Выбегая в тот день из его «павильона» с еще влажными снимками в руках, разве думала Рита, что именно эта фотография будет лежать в Сталинградском музее с короткой надписью: медсестра, комсомолка, за образцовое выполнение боевых заданий награждена орденами Ленина и Красной Звезды, погибла в боях за Сталинград 4 декабря 1942 года?... Что ее внимательно будут рассматривать притихшие посетители?

Давно уже нет Риты Сергеевой. А загадочная, едва уловимая улыбка, увиденная неизвестным фотографом, осталась навсегда.

Нет и Матвея Путилова. Он умер, зажав в зубах оголенный провод: осколком ему раздробило руку, а связь обязательно нужно было наладить. Не сохранилось после него даже плохонького снимка, только рукописная листовка, в которой товарищи во время короткой передышки написали красным карандашом: «Отомстим за Матвея!»

Сашу Филиппова гитлеровцы повесили. Он встретил приговор так же храбро, как и жил, добровольный защитник Сталинграда, маленький, неугомонный разведчик, которому бы еще в школу ходить да с мальчишками в снежки играть...

До самой последней минуты эти люди не думали о смерти. Потому что нелепо и жестоко уходить из жизни, когда тебе так мало лет, когда столько надо сделать, когда еще совсем немного успел узнать и увидеть!

«... Умирать на двадцать шестом году жизни не хочется. Так хочется жить!»

Это написал своей кровью тяжело раненный врач-ополченец Иван Пономаренко.

Об этом же думали тысячи других, погибших в пожарище Сталинградской битвы.

Жить! Жить в полную силу, с полной отдачей, чтобы теплее становилось всем, кто с тобой рядом. Именно так и поступали бы они, если бы не война, если бы не смерть...

Свое самое последнее желание эти люди передали нам, чтобы мы за них сделали все, к чему они так стремились и чего они не успели...

Я встречалась со многими сталинградцами, о многих мне рассказывали, о многих читала в местных газетах. И я убедилась: замечательные люди живут здесь. И живут именно так, как им завещано.

... СТЗ. Сталинградский тракторный завод. Нет такого человека, который, приехав в город, не побывал бы на нем.

Вместе с секретарем комитета комсомола Евгением Черницей я иду по прессовому цеху. Огромные, выкрашенные зеленой краской станки. Много света. Крутом красные косынки ударниц коммунистического труда. «Будто маки на лугу», — вдруг приходит сравнение.

— Вы знаете, — прерывает мои мысли Женя. — Я однажды случайно видел, как две девушки, только что добившиеся звания, впервые повязывали традиционные косынки. Они так волновались, что долго не могли их как следует надеть. А уж раскраснелись до чего!

Потом он приводит цифры. На заводе, который борется за звание коллектива коммунистического труда, шесть с половиной тысяч комсомольцев. Они хотят выполнить семилетку в четыре года. Более четырехсот рабочих уже трудятся по-коммунистически. На предприятии четыре тысячи комсомольцев имеют среднее образование.

За этими цифрами, за этими фактами — люди, люди, люди... Мне рассказывали об их упорстве, принципиальности, целеустремленности. Об их истинно творческом отношении к своему труду. Но, пожалуй, самое большое впечатление произвел на меня один случай.

В сталелитейном цехе произошло несчастье. Термист Колосов, только что пришедший на завод, получил сильные ожоги. Парня могла спасти только пересадка кожи. И вот в цехе началась, в полном смысле этого слова, борьба за возможность помочь человеку, даже имени которого никто не знал.

Товарищ в беде! Товарищу угрожает смерть! Разъяснений не потребовалось. Каждому казалось, что он лучше, чем другой, перенесет операцию, что именно он должен идти в больницу.