— Вы врач?
— Да, — ответил бельгиец.
— Мучаются... долго?
— Что? Нет, что ты... — отечески сказал бельгиец, — все очень быстро.
У него было такое выражение, будто он успокаивал богатого больного, который хорошо заплатит ему за нужный диагноз.
— Но я... мне говорили... что бывает два залпа.
— Изредка, — успокоил бельгиец. — Случается, что первый не затронет жизненных органов,
— И снова заряжают винтовки?
Хуан подумал и добавил еще хриплым голосом:
— А на это нужно время!
Чувствовалось, что он жутко боится страданий и только об этом и думает, таков уж его возраст. Я совсем не думал о смерти, и не страх перед страданиями заставлял меня потеть.
Я поднялся и подошел к угольной куче. Том встрепенулся и с ненавистью посмотрел на меня: его бесил звук моих шагов. Я подумал, неужели и у меня такое землистое лицо, и увидел, что он тоже потеет. Небо было великолепно, и мне пришлось задирать голову, чтобы увидеть Большую Медведицу. Но теперь все было не то и не так, как когда-то раньше. За два дня до этого из церковной мышеловки, где я мог видеть огромный кусок неба, ко мне приходили воспоминания. Утром, когда небо светло-голубое, вспоминались пляжи на берегу Атлантического океана, в полдень я видел солнце и себя в баре в Севилье, где я пил манзаниллу, заедая анчоусами и маслинами: во второй половине дня наплывала тень, и я вспоминал об огромном облаке, которое закрывало половину арены, тогда как вторая сверкала на солнце. И это было по-настоящему утомительно: воспринимать свой мир через кусок неба. Сейчас же я мог смотреть вверх, сколько мне заблагорассудится, но небо не вызывало никаких воспоминаний. Так даже лучше. Я подошел и сел рядом с Томом. Том глухо заговорил.
Ему было необходимо вслух выражать свои мысли, ибо иначе он их сам не понимал. Мне показалось, что он обращается ко мне, но Том не смотрел в мою сторону. Наверняка он боялся увидеть меня, настолько я был мокрым и серым. Мы стали отвратительно похожими. Том не отрывал взгляда от бельгийца, остающегося жить.
— Вот ты понимаешь, что к чему? Мне, например, ничего не понятно.
Я приглушенно спросил:
— Что тебе не ясно?
— С нами должно произойти такое, чего я не могу понять.
От Тома исходил какой-то странный запах. Мне показалось, что я стал более восприимчивым к запахам, чем прежде. Я рявкнул:
— Ничего, поймешь.
В 4-м номере читайте о знаменитом иконописце Андрее Рублеве, о творчестве одного из наших режиссеров-фронтовиков Григория Чухрая, о выдающемся писателе Жюле Верне, о жизни и творчестве выдающейся советской российской балерины Марии Семеновой, о трагической судьбе художника Михаила Соколова, создававшего свои произведения в сталинском лагере, о нашем гениальном ученом-практике Сергее Павловиче Корллеве, окончание детектива Наталии Солдатовой «Дурочка из переулочка» и многое другое.
Клуб «Музыка с тобой»
Публикуя эти материалы, мы хотим заставить задуматься тех, кто еще курит, помочь тем, кто хочет расстаться с сигаретой, протянуть руку помощи тем, кто борется с курением