Сибирью аттестованные

– Женька – натуральный строительный фанатик, – громогласно произнес гость из Томска – инженер Марк Каган, в недавнем прошлом – мэр Стрежевого, а десять лет тому назад – комиссар студенческой коммуны, и, блеснув глазами из-под неистового чуба, обернулся к другу. – Роковой мужик. Скольких он этой своей сумасшедшей оголтелостью заразил...

Медведев – худощавый, узколицый, молчаливый. Неброская интеллигентность. Похож скорее на сельского учителя, чем на предводителя таежных строителей – людей и в деле и в слове жарких и неукротимых. Дотронулся пальцем до дужки очков, улыбнулся мягко, тепло.

– Скажешь ты, Марк...

– Или вот еще тип, – продолжал Марк и положил руку на плечо соседа – крепко сбитого, с озорными, дерзкими морщинками в уголках пронзительных глаз, – Валька Агафонов. Куркулья хватка плюс высшее образование. Плотник божьей милостью. За два месяца со своей артелью двухэтажный дом рубленый ставил. А сегодня – начальник участка. Еле уговорили его после окончания ТИСИ, Томского инженерно-строительного, податься в руководство.

Беседуем в небольшой комнатке, рабочем кабинете шефа – Медведева. Заглядывают время от времени ребята – загорелые, с продубленными ветром лицами. Короткий обмен репликами. Вопрос – ответ, просьба – решение.

И продолжается разговор. О том, как было, как стало, как будет в Стрежевом. Вспоминают о прошлом без ностальгического надрыва: слишком оно живое, молодое и недавнее – прошлое. «Отцы города» – здесь понятие это имеет вполне конкретный смысл: те, кто начинал, кто уложил первые стволы в лежневку, вбил колышек для первой палатки, срубил первый дом... Все «отцы», все «патриархи» – моложе сорока. Почти у каждого одинаковая строчка в биографии: «студенческий строительный отряд».

Любой мальчишка в Стрежевом знает: в шестьдесят шестом студенты из Томска, пришедшие по Оби, разбили на берегу палатки и подняли транспарант: «Прохожий, стой! Сними шляпу: здесь начинается Нефтеград!» Не было прохожих – откуда им взяться? Не было и города. Стал. Уже в первое лето, свидетельствует хроника Стрежевого, студенты построили: девять восьмиквартирных и три двухквартирных дома, общежитие на 58 мест, два километра ЛЭП, два моста, 600 метров лежневки, тринадцать нулевых циклов для многоквартирных домов...

Энтузиазм сочетался с неопытностью. Строили яростно – и допускали неразумные вещи. Тайга начинается у порога. Богатства лесные – на тысячи и тысячи километров. И, бывало, не раз и не два мелькнет этакая залихватская небрежность: «Что, лес? Уж чего-чего, а этого-то добра вокруг предостаточно...» Когда опомнились, сообразили, поздно было. В таежном городе возникли унылые, облысевшие пустоши. И дома, появившиеся там, где с размашистой недальновидностью погуляла пила, запросили зелени.

– Сегодня иначе строим, – сказал Медведев. – Ни одно дерево без надобности не рушим.

Я видел. Деревья возле новых, еще не обжитых корпусов больницы. Деревья возле девятиэтажных стрежевских «небоскребов», ими застраивается третий микрорайон. Шагнут в тайгу четвертый и пятый – и когда знакомишься с их планами, видишь: не формально, а по существу, «по делу», как говорится, реализуется строчка Конституции: «Граждане СССР обязаны беречь природу, охранять ее богатства». Не битва с природой, а сотрудничество с ней. Она не враг, которого нужно одолеть, а друг, с которым жить. Кто-то из зарубежных ученых назвал Сибирь «зелеными легкими земного шара». Преувеличение? Но взгляните на карту, ощутите глобальную нескончаемость этого края!

Да, именно так: зеленые легкие земного шара.

Мне всегда казалось, что и лет через сто люди будут открывать Сибирь. Для себя – и для нее. Дело не в том, конечно, чтобы выстрелить на газетные и журнальные страницы или обрушить на головы друзей и знакомых известное количество восклицательных знаков. Сегодня куда важнее, вероятно, вопросительные...

Помню письмо с БАМа, которое прислала В нашу редакцию работающая в Тынде молодая журналистка. Смысл: ради бога, не превращайте нашу великую и неимоверно трудную стройку в некую, как она выразилась, «засахаренную жар-птицу». Письмо не против поэзии и романтики, оно против сусальности.

В Стрежевом стихи и читают и пишут. Какие? Ну, например...

Я не люблю романтики дешевой,

Когда, задорно сглатывая пыль,

Перекусив в бревенчатой столовой,

Поспешно судят: вот она, Сибирь!

Это из цикла «За шестидесятой параллелью» журналиста и поэта Сергея Заплавного, одного из составителей и авторов интересного сборника «Стрежевой».

Героизм и комфорт? Так сказать, комфортабельный героизм? Кто-то, быть может, и ухмыльнется над этим словосочетанием, наслаждаясь вечерком всем «джентльменским набором» городского уюта. Кто-то, но, думаю, не сибиряки.