Серьезный комик

Такая экскурсия зрителей по кинофабрике убивает сразу нескольких зайцев. Фирме — реклама и дополнительный доход: с каждого экскурсанта два с полтиной. Зритель тоже не в накладе: он увидел много интересного. Выиграл и киноактер. С его профессии сорван налет романтики, зато показано, что его работа — тяжелый, кропотливый труд. А это всегда вызывает уважение.

— Я согласен, что зрителя нужно учить понимать кино, что его нужно воспитывать. Но ведь одних экскурсий на киностудии недостаточно. Нужно, чтобы увиденное на экране находило в самом зрителе отклик, чтобы увиденное было созвучно его собственному «я».

— Верно. Но это уже другая сторона дела. Как-то во время гастролей в Бразилии я посмотрел фильм «Мост через реку Квай». Есть там такая сцена: по раскаленным пескам гонят оборванных, израненных английских военнопленных. Сделана сцена блестяще. Я просто весь сжался от переживаний, а зрительный зал вдруг разразился хохотом. Большего кощунства невозможно было придумать. Но после я все понял: бразильцы не знают, что такое война. Она им непонятна. Это я оттрубил в армии семь лет. Прошел финскую и Отечественную от первого до последнего дня. И то, что для меня — жизнь, для них — только кино. Более удачное или менее удачное. Но пришел я к этому выводу позже, когда пытался объяснить одному бразильцу, что такое русская зима. Как я ни старался, он так и не понял ни сорока градусов мороза, ни метровых сугробов, ни Льда на реках. Он жил в мире с иными понятиями...

— Вы приводите примеры чужих работ. А я беру интервью все-таки у вас. Поэтому лучше нам говорить о вашем творчестве. Скажите, часто ли происходят «разногласия» между вами и зрителями о героях, которых вы сыграли? Ведете ли статистику откликов зрителя на ваши роли? Кто из сыгранных вами героев, согласно этому подсчету, наиболее популярен?

— Специально никакой статистики я не веду. Хотя это было бы интересно. Ну, а самым популярным у зрителя моим героем, как ни странно, является Балбес из гайдаевских фильмов «Пес Барбос», «Самогонщики», «Операция Ы», «Кавказская пленница». Он, можно сказать, сделал мне имя.

— А как вы сами к нему относитесь?

— Мне он нравится. Конечно, всю эту троицу — Трус, Бывалый и Балбес — не назовешь положительными героями. Но они все-таки добрые ребята. Я не смог бы играть злодея, шпиона, убийцу. Эти типы вызывают у меня отвращение. А Балбес, что ж, если он и нарушит закон, то скорее по глупости, чем по внутреннему убеждению. Зритель это тоже понимает и многое готов простить.

— Когда состоится очередная встреча с этой троицей?

— Такой встречи не будет. Гайдай считает, что эта тема себя исчерпала. Хотя, мне кажется, в ней таится еще много комедийного материала. Во всяком случае, лично я хотел бы еще сыграть Балбеса и, думаю, смог бы при этом не особенно повторяться. Мне этот образ нравится.

— А кто из созданных вами героев наиболее дорог вам?

— Кузьма Кузьмич из фильма «Когда деревья были большими». Когда режиссер картины Лев Кулиджанов пригласил меня на эту роль, я уже успел сняться в четырех фильмах. Но Кулиджанов ни одного не видел и знал меня по моей работе в цирке. Может быть, это было и к лучшему. Потому что между моим новым героем и старыми не было ничего общего. На смену эксцентрической комедии пришла драма, даже трагедия. Или, выражаясь точнее, трагикомедия. Когда я читал сценарий, я ни разу не улыбнулся. Судьба человека, у, которого жизнь пошла наперекосяк, которому постоянно не везет, которого в конце концов сломали все свалившиеся на его голову неприятности, судьба этого человека трогала, вызывала сочувствие. Тут было что играть. Был материал.

Прибавьте к этому отличную дружескую творческую атмосферу в съемочной группе, когда каждый хотел помочь товарищу, каждый старался сделать все, чтобы фильм получился лучше, и вы поймете, почему картина навсегда осталась светлым пятном в моей памяти...

— Ну, а зритель? Как ее встретил зритель? Так, как вы ожидали?

— Картина понравилась. И моя роль тоже. Но не обошлось и без неожиданностей. Я говорил, что, читая сценарий, ни разу не улыбнулся, а на просмотре в зале вдруг раздавался смех. Причем в местах, на мой взгляд, совсем не смешных...

— Юрий Владимирович, — перебиваю я, — мне тоже очень понравился этот фильм. И роль Кузьмы Кузьмича мне кажется лучшей вашей ролью. Но я тоже в нескольких местах смеялся. И, по-моему, там нельзя было не смеяться...

— Но я тоже смотрел фильм и не заметил таких мест...

— Ну, а чем же тогда объяснить реакцию зрителя?

— Не знаю, не знаю, — говорит Никулин, задумавшись. — Может быть, это объясняется тем, что многие очень удачные куски, к сожалению, не вошли в картину и у меня представление о герое более полное, чем у зрителя.

— А могло случиться так, что вам не удалось сыграть Кузьму Кузьмича таким, каким вы его представляли, что вы не смогли выразить свои же мысли? Вам он кажется одним, а зритель его увидел другим. Отсюда у него и другая реакция.

— Такое иногда бывает. Но в данном случае роль мне все-таки удалась. И герой получился таким, каким я его себе представлял... Может быть, зритель смотрел на Кузьму Кузьмича и видел Балбеса? Знаете, такое бывает часто. Какая-нибудь роль актера так подойдет ему и так запомнится зрителю, что другие роли воспринимаются под впечатлением первой. С Петром Алейниковым был аналогичный случай в картине о временах Пушкина. Серьезная роль, серьезные слова, но произносил их Алейников, и зал покатывался со смеху, потому что каждый знал Ваню Курского из «Большой жизни», и то, что Ваня Курский произносит серьезные речи, воспринималось как верх комичного.