Рай без памяти

  • В закладки
  • Вставить в блог

Наши кошки взбираются на деревья только из страха или в азарте птичьей охоты. Эти жили на деревьях, как белки или как обезьяны. Сейчас они отползли, не атаковали, но совсем не потому, что их испугали наши дубинки — просто кругом было достаточно свежей жратвы: нож Мартина искромсал, должно быть, дюжину этих тварей.

Когда мы наконец перебрались через завал, на нас страшно было смотреть. Оборванные, исцарапанные, со следами когтей на лицах и руках, мы двигались молча, прижимая платки к кровоточащим ранам и стараясь не упустить уходившего вперед Тольку.

— Куда ты гонишь? — не выдержал я наконец. — Одурел со страху?

— Устал, герой? — обернулся он с презрением взрослого к захныкавшему ребенку. — Промыть раны надо? Надо. Ключ ищу.

— Какой ключ? — не понял я.

Он покрутил пальцем у виска и побежал, не оглядываясь, благо, тропа, явно кем-то проложенная в траве, все расширялась. А дальше произошло все как по-писаному. Мы вышли на лужайку, всю в цветах — крупных и красных, похожих на канны. Чуть поодаль лес круто взбирался в гору, а из-под серого камня, выглядевшего как сказочный дед-травоед, среди выползших из земли корней бил чистый холодный ключ.

Толька остановился, обернувшись к нам с победоносным видом и по-мальчишески счастливой улыбкой. Нет, все-таки человек был хозяином леса.

Тень прошлого

Мы напились и промыли раны. Толька тут же нашел какую-то одному ему ведомую траву и остановил кровь на лице у Зернова.

— Почему их так много? — вдруг спросил Мартин.

Мы знали, о чем он спрашивает, но кто же мог ответить?

Откликнулся Толька.

— Наше счастье, что это кошки, а не крысы. Много — это бывает, почему в лесу — непонятно.

Мы стояли у камня с источником, не решаясь присесть в окружавшем нас цветнике. Кто знал, какая гадость могла притаиться в траве?

— Попробую влезть на дерево, посмотрю, что к чему, — Толька подошел к высоченному широколистному платану — на Кавказе у нас его называют чинарой — и подпрыгнул. До первого сука не достал: высоко.

— Подсади-ка меня, Дон, — сказал он стоявшему рядом Мартину: со времени их первой встречи в Антарктике английский язык Тольки заметно улучшился.

Но меня удивляло не это. Тихий, стеснительный, не очень решительный парень, он словно переродился в этом лесу. Или в нем пробудились воспоминания и навыки детства, или же он уверенно осознал свою приспособленность к обстановке и, следовательно, какое-то бесспорное превосходство своего опыта над нашей беспомощностью. Любопытно, что и мы все признали это превосходство и, не сговариваясь, подчинились ему.

— Отметьте, — крикнул он, оседлав сук, на который забрался с помощью Мартина, — до обзора скажу: на севере — горы, на юго-востоке — река. А теперь проверочка.

Он подтянулся и полез выше, цепкий, как медвежонок. Через несколько минут уже вынырнул из листвы где-то у самой верхушки и долго озирался по сторонам, ища просветы в раскидистых кронах. Потом юркнул вниз. Мы ждали молча, не высказывая гипотез.

— Так и есть, — сказал он, спустившись, — лес до горизонта.

  • В закладки
  • Вставить в блог
Представьтесь Facebook Google Twitter или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.

В 4-м номере читайте о знаменитом иконописце Андрее Рублеве, о творчестве одного из наших режиссеров-фронтовиков Григория Чухрая, о выдающемся писателе Жюле Верне, о жизни и творчестве выдающейся советской российской балерины Марии Семеновой, о трагической судьбе художника Михаила Соколова, создававшего свои произведения в сталинском лагере, о нашем гениальном ученом-практике Сергее Павловиче Корллеве, окончание детектива Наталии Солдатовой «Дурочка из переулочка» и многое другое.



Виджет Архива Смены