Прощай, друг!

Чтобы заставить Проппа очнуться, инспектор тыльной стороной ладони смахивает стаканчик с кофе со стола на пол.

— Правду! — рявкает он.

Двое его подчиненных безмолвно стоят позади легионера. Тот, наконец, вновь обретает непринужденность: проиграл так проиграл...

— В ночь с четверга на пятницу я гульнул кое с кем в Нейи... Все кончилось скверно для тех типов...

Мелутис, бешено вращая глазами, с размаху опускает на стол кулак.

— Врешь!

Пропп равнодушно пожимает плечами, словно говоря: «Хочешь верь, хочешь нет». Его стул, как и Мелу-тиса, вращающийся. Безразличный к душевному состоянию старшего инспектора, легионер, оттолкнувшись ногой, крутится вместе со стулом, давая понять, что не хочет больше его видеть.

Франц Пропп, крутнувшись на стуле, оказывается лицом к двери кабинета. Но теперь уже утро, лампы потушены. На пороге, приведенные инспектором, стоят толстяк с бородкой и двое его компаньонов по вечеринке в Нейи.

По беспорядку в их одеждах и на лицах видно, что их вытащили из постелей.

Мелутис и Муратти тоже находятся в кабинете.

Несколько секунд трое свидетелей молча, словно зачарованные, разглядывают Проппа. Легионер бреется электробритвой на батарейках, демонстрируя свою самую лучезарную улыбку.

— Это он, — говорит толстяк.

Пропп неестественным, словно механическим голосом вещает:

— Папы нету!.. Папы нету!..

Делает на стуле еще пол-оборота и продолжает безмятежно бриться. Толстяк поворачивается и уходит. Двое остальных, прежде чем последовать за ним, ограничиваются утвердительным кивком в сторону Мелутиса.

Старший инспектор закрывает за ними дверь. Он снова наедине с Проппом. Задумчивый, он подходит к столу и обращается к легионеру с каким-то даже непрофессиональным интересом, как если бы ему никак не удавалось поверить чему-то или что-то понять.

— На поворотном круге гаража? — спрашивает Мелутис.

Он описывает пальцем окружность на поверхности стола. Пропп усиленно кивает.

— А ты останавливал, когда вздумается?

Пропп снова кивает.