Прикосновение

Аскольд Якубовский| опубликовано в номере №1389, апрель 1985
  • В закладки
  • Вставить в блог

Рассказы

Добрый охотник

Зверь моргнул... Он таился ниже полосы ночного леса и моргал еще, еще... А сам не догадывался, что я вижу, как по радужке его глаза ходят синие и желтые точки.

Глаз этот светился рыжим светом, он был виден так далеко, что я сначала принял его за звезду, потом за светящееся окно. Даже вообразился собачий лай.

Но чем ближе я подходил к нему, тем яснее виделись мне и этот глаз, и округлая голова с мощным куполом черепа, выпиравшая вверх метров на пятьдесят.

Он так огромен, а я один, и вокруг меня ночь.

...Я шел, а затаившийся зверь то и дело моргал. И ниже его мерцающего глаза мне виделись пасть, и вываленный широкий язык, и толстые лапы, спрятанные в кусты.

Мне даже казалось, что я вижу и второй его глаз, пока что прижмуренный. А когда зверю будет нужно, он распахнет его во всей его убийственной силе и прыгнет.

До него еще двести метров? Или вся тысяча? Сейчас он прыгнет или еще подождет?..

Вот готовится: шевельнулся гребень, украшавший его голову, и ночной ветер, сойдя с его головы, пробежал по мне, принеся запах берез.

Они пахнут и ночью, березы, если покрыты росой или обкурены дымом костра.

Ночной ветер пришел, и я очнулся и увидел все, как было на самом деле: костер у подножия холма и черные березы на его макушке. Зверя нет, а только мой полусон, родившийся, когда ночь, и усталость безмерна, и твоей дороге не видно конца.

От ветра, принесшего мне запах берез, костер загорелся ярче. Этот похожий на глаз костер горел сухим, бездымным пламенем. Видно, он давал много жара, потому человек и ушел от него к краю высвеченных им рыжих кустов и был едва виден мне. Полусон не оставил меня. Но теперь холм казался мне добродушным зверем, огромнейшей ручной скотиной.

Мне даже захотелось сказать ему: «Чего смотришь, милый?» (Когда скот так огромен, с ним лучше говорить ласково.)

А зверь моргал, подзывая меня. Другие холмы тащились сзади меня черным ящероподобным стадом.

Мой полусон продолжался. И было отчего: я ходил весь, день, отупел, проголодался. Мне хотелось крепкого чаю, но и вообще воды не было, а только пустая фляжка лежала в моем мешке. От ружейного ремня горело плечо.

Ружье у меня старое, отцовское, тульское, пищаль весом в три килограмма пятьсот граммов.

Холмы шли за мной от самого горизонта. Я шел к ним спиной, мне было жутко. Казалось, что они прыгнут и схватят меня. Сейчас!

Потому я шел вполоборота к ним и видел их горбы. Холмы брели за мной, перегоняя друг друга, одни высокие, другие низкие, одни с ровной спиной, другие с множеством шишковатых вздутий. Но теперь не боюсь! Зверь с огненным глазом совсем близок, он будет защищать меня от идущих сзади.

Я присяду около его толстой лапы, вблизи зеленошерстистых губ. Надо мной всю ночь будет гореть его сторожевой глаз. А если те, что позади, приблизятся, зверь заворчит и откроет второй глаз. И те шарахнутся, сгрудятся в черную массу и разойдутся по своим местам, станут нормальными холмами. Я высплюсь под его защитой. А днем я буду искать другие охотничьи костры — по дымам — и стану подходить, вести разговор, притворяться лопухом и ждать слово, только слово, понятное одному мне.

Я поднялся к костру и вошел в его светлый круг. И увидел человека повернулся ко мне.

Я узнал его. Мы встречались с ним на полевых состязаниях собак, с судьей, а я фотографировал. От отца слышал о нем. Что он славился до и уступчивостью. И будто люди, встречаясь, сильно тянулись к нему.

  • В закладки
  • Вставить в блог
Представьтесь Facebook Google Twitter или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.

В 4-м номере читайте о знаменитом иконописце Андрее Рублеве, о творчестве одного из наших режиссеров-фронтовиков Григория Чухрая, о выдающемся писателе Жюле Верне, о жизни и творчестве выдающейся советской российской балерины Марии Семеновой, о трагической судьбе художника Михаила Соколова, создававшего свои произведения в сталинском лагере, о нашем гениальном ученом-практике Сергее Павловиче Корллеве, окончание детектива Наталии Солдатовой «Дурочка из переулочка» и многое другое.



Виджет Архива Смены

в этом номере

Космическая гавань в Останкине

Мемориальный музей космонавтики

Работать на жизнь

Донатас Банионис - судьба актера