Третий день едем мы по прекрасному Памирскому автомобильному тракту, соединяющему юрода Ош и Хорог. Справа и слева тянулся суровые, безжизненные скалы и ущелья. Немилосердное солнце обжигает нам губы, горячий воздух неприятно сушит носоглотку.

Тяжело работает перегруженный мотор. Машина медленно ползёт вверх по серпантину дороги и, наконец, взбирается на высшую точку перевала Ак - Байтал. Высота 4800 метров. На 100 метров выше труднейшей вершины Кавказа Ушбы!

Памир - крыша мира. Здесь находятся величайшие вершины Советского Союза - пик Ленина (7127 метров) и пик Сталина (7495 метров). Отсюда в глубь Индии уходят гигантские хребты Гиндукуш и Каракорум, увенчанные восьмитысячными великанами, ещё не побеждёнными человеком.

На 642 - м километре наш автомобиль въезжает в таджикский кишлак Ванкала, что по - русски значит «ивовая крепость». В глинобитном домике местного учителя Азизбека Гульбекова мы устраиваем свою базу. Рядом течёт многоводная река Гунт. Её берега утопают в зарослях ивы и облепихи.

Руководители экспедиции заслуженные мастера спорта Евгений Белецкий и Евгений Абалаков отправляются по делам экспедиции в Хорог. У слияния Патхор - дары с Гунтом, в конце ущелья Патхор, они впервые увидели величественную, напоминавшую готические сооружения вершину. Это был безыменный пик, высотой в семь тысяч метров, который нам предстояло покорить.

Ранним утром по «малой воде», с тяжело навьюченным караваном, мы форсировали вброд бурную Патхор - дару. Проводники - таджики выбрали самое мелководное место. Пользуясь для опоры длинным шестом, высоко поднимая ноги, большими шагами они быстро и уверенно продвигались вперёд. Стараясь подражать, мы шагали за ними. Ледяная «малая вода» покрывала колени. Окоченевшие ноги с трудом выдерживали натиск клокочущего потока. Помня, что водоворот может «закружить голову», мы брели, напряжённо вглядываясь в противоположный Серег.

Достигнув берега, отдохнув и согревшись, мы направились в глубь ущелья Патхор. К исходу дня подошли к колоссальной осыпи из крупных гранитных валунов, где обнаружили разровненную площадку и две стойки для палатки. Повидимому, на этом месте более десяти лет назад был бивуак первого исследователя этих мест геолога С. И. Клунникова. Его книга «Юго - западный Памир» - единственный источник, откуда мы смогли почерпнуть скудные сведения об интересовавших нас вершинах, впервые открытых автором.

Осыпь оказалась непроходимой для каравана. В течение нескольких дней мы забросили на себе около половины тонны продовольствия и снаряжения под язык ледника Марковского. Там был оборудован основной лагерь. Мы находились у подножья заветной вершины.

Начались поиски путей для восхождения. Крутой взлёт восточного гребня упирался в отвесные скалы вершинной башни. С севера её надёжно защищали полутора - километровые ледяные и скальные стены. Было решено штурмовать вершину по чрезвычайно изрезанным скалам западного гребня.

И вот идут последние приготовления. «Завхозы» Семёнов и Багров распределяют, продукты. Каждой тройке выдаются крючья, карабины, молотки. Врач Потапова проверяет пульс и вручает порошки.

Хотя мы находимся в полосе вечных снегов, однако к полудню летнее солнце так накаляет воздух, что становится по - настоящему жарко и душно. Мы раздеваемся, я принимаем солнечные ванны. С заходом солнца наступает мороз, от которого нас спасают пуховые спальные мешки. В палатке кажется необычайно уютно. А кружка горячего какао делает жизнь сказочно прекрасной...

Морозным утром 11 августа наша тройка с двадцатикилограммовыми рюкзаками за плечами начала подъём по крутому ледяному жолобу, выводившему на западный гребень.

Мы связаны надёжной альпинистской верёвкой. Впереди идёт один из лучших советских альпинистов, первый поднявшийся на пик Сталина, московский скульптор Евгений Абалаков. Он безошибочно выбирает и прокладывает путь в хаотическом нагромождении льда и гранита. Смелость и осторожность своеобразно сочетаются в его поступи. Используя малейшие нгровности и выступы, Абалахов подымается по крутым и ломким скалам. Я слежу за каждым его движением и осторожно выдаю верёвку. Вот ему осталось преодолеть маленький, но очень трудный - нависающий - участок. Ещё одно усилие и, подтянув корпус с тяжёлым рюкзаком вперёд, он сможет с облегчением вздохнуть. Но почему он подозрительно долго не меняет неудобной позы? Вопросы и советы в подобных случаях излишни. Моментально забрасываю верёвку ещё за один выступ, инстинктивно проверяю прочность опор для ног, напряжённо всматриваюсь.

Но всё обходится благополучно. Абалаков преодолевает навес.

- «Фэдом» зацепился, - раздаётся сверху спокойный голос...

В особенно опасных местах мы оставляем запасные верёвки, закрепляя верхний конец за выступ или за вбитый в щель железный крюк. Двигающейся с двухчасовым интервалом позади нас основной группе эти верёвочные перила облегчат подъём.

Головокружительные обрывы, ломкие породы скал заставляют продвигаться с особенной осторожностью. Евгений Иванов «балансировал» на узком гребешке, когда сверху на него полетели камни. В последнее мгновение он сумел уклониться от большого камня, но маленький попал ему в голову. Только громадным напряжением воли ему удалось устоять на ногах: защитные очки были вплюснуты в шлем, струйка крови стекала на штормовой костюм... Собравшись на крошечной площадке, мы забинтовали ему рану. Видавшего виды, отважного партизана Отечественной войны Евгения Иванова это происшествие не остановило. Он продолжал восхождение до вершины.

Преодолён последний скальный утёс. К вершинной башне ведёт крутой ледяной гребень. На окованные ботинки мы надеваем стальные кошки. Их отточенные зубья впиваются в лёд и надёжно держат. Даёт себя знать высота. Учащённое сердцебиение и одышка заставляют через каждые несколько шагов отдыхать.

Последние 50 метров идём по ломким скалам и неожиданно выходим на вершину. «Ура!» - хрипло, но дружно прокричали мы.

Вскоре все 12 человек собрались на высшей точке Рушанского хребта. На сотни километров вокруг видны застывшие волны хребтов и возвышающиеся над ними пики, на которые не ступала нога человека. Щелкают «фэды» и «лейки». Белецкий пишет записку о восхождении. Абалаков делает зарисовки, Тихонравов наносит схему оледенения. Кельзон приносит себя в жертву медицине - его методически прощупывают, заставляют делать вдохи и выдохи. Только невозмутимый Угаров спокойно созерцает окрестности и что - то жуёт...

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.