...Мотоцикл взревел и понесся с дикой скоростью.

И вдруг, обиженно и громко всхлипнув, подпрыгнул с такой силой, что я вылетела из седла.

Было очень больно, и поэтому я поняла, что жива. Ткаченко медленно подошел ко мне, пьяно и нагло пяля глаза.

— Чегой-то ты выскочила!

А я закрыла лицо руками и заплакала от обиды и боли. Он снова повторил, но уже не так уверенно:

— Взяла сама и выскочила.

Потом он заговорил, не обращаясь ко мне, а просто вслух советуясь с собой:

— Не возвращаться же назад, ведь вещи надо забрать, лучше уж вперед ехать. Скоро темно будет...

Я встала и пошла к мотоциклу. Мотоцикл лежал на боку, как большое обиженное животное, урчал. Мы поехали. Но Ткаченко не мог успокоиться. Он все время поворачивался ко мне, и тогда мотоцикл делал такие восьмерки, что я с трудом удерживалась в седле. Он тупо внушал мне, что я нарочно спрыгнула, что он мотоцикл водит пять лет и что его мотоцикл послушнее собаки.

Каким-то чудом он все-таки довез меня до гостиницы. И дежурная, увидев мои раны, сразу выделила мне койку. В большой комнате было пусто. Из шести коек, застланных по-солдатски, занята только одна. Женщина лежала на кровати, заложив под голову руки. Сначала она бессмысленно посмотрела на меня. Потом, озабоченно пошарив по мне глазами, сказала:

— Ободралась-то как. Небось, земли в кровь понабрала. У нас в Гребешках на прошлой неделе один от столбняка помер.

Я легла на соседнюю кровать, с ужасом думая, что у меня тоже столбняк.

— Семен-то помер в страшных мучениях, — добавила женщина, словно угадывая мои мысли.

Утром я почувствовала себя лучше, хотя рука была содрана и загрязнена. Я пошла, умылась. Потом, вспомнив, что сегодня воскресенье и Ткаченко предупредил меня, что выходной день он проводит в своих личных интересах, следовательно, никуда меня не повезет, я подошла к окну и стала смотреть на пустынную, неподвижную улицу.

Женщина тоже умылась и теперь, застилая кровать, не обращаясь ко мне, упорно продолжала вчерашний разговор.

— Так ведь все от бога. У нас в земле тыща людей копаются, и руки-ноги порежут — и ничего. А Семен только палец оцарапал и помер.

Я пулей вылетела на улицу. И растерянно огляделась, не зная, куда идти. Побрела просто так, стараясь ни о чем не думать. И вдруг остановилась. Амбулатория! Метнулась в окне черная большая голова и тотчас скрылась. Покойный Семен из деревни Гребешки встал отчетливо перед моими глазами, заставил подняться на крыльцо амбулатории.

— Можно!

И мне ответили недовольным басом:

— Отворяйте.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• …
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• 10
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.