Неустановленное лицо

Сергей Устинов| опубликовано в номере №1447, сентябрь 1987
  • В закладки
  • Вставить в блог

Повесть

Продолжение. Начало в №№ 15, 16

Спокойно, — тихо сказал Северин, ободряюще подталкивая меня в спину. — Без паники. Тут огромные отделы литературы по всем специальностям, марки, открытки, эстампы, пластинки. А нам с тобой нужна покупка — это налево, и букотдел наверху. Проводим рекогносцировку. Ты на покупку, я в букотдел. Через полчаса встречаемся под лестницей, возле автоматов.

В принципе это вполне обычное в нашей работе дело, именуемое личным сыском. Северин называет его «пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». Довольно точное определение.

Со временем я себе выработал кое-какие правила для подобных случаев. Первое среди них — постараться с ходу определить наиболее характерный тип поведения окружающих. И желательно не просто подладиться под него, желательно сыграть по системе Станиславского — с полным вживанием в образ. Разумеется, не забывая, что ты на сцене, то бишь на работе. Постояв минут десять в сторонке, я сориентировался, что все люди, находящиеся на небольшом пятачке возле длинного прилавка, за которым четыре или пять товароведов оценивали книги и выписывали квитанции, делятся на две основные категории. Одни с сумками, портфелями, даже чемоданами и рюкзаками или просто с книгами в руках стояли в длинной очереди на оценку. Естественно, их состав постепенно менялся. Сдав книги, они получали квитанцию и шли в конец прилавка, где им по квитанции сразу выдавали деньги. С деньгами в кармане они, как правило, в магазине больше не задерживались. У представителей второй категории ничего в руках не было, разве что легкая удобная сумка могла висеть через плечо. В очереди они не стояли, а как бы сопутствовали ей. Они как бы парили рядом с очередью, то приближаясь, то удаляясь, порой заговаривали с кем-нибудь из стоящих в ней, потом медленно отворачивали и вскоре делали новый заход... Между собой они были, кажется, почти все знакомы. Стояли по двое, по трое, переходили от одного к другому, о чем-то переговаривались негромко, смеялись. Всего я насчитал их человек двенадцать.

Не вызывало никаких сомнений, чем они занимаются. Картинка, в общем, довольно обычная для любого комиссионного. Я заметил, что перекупщиков интересует в основном или самый конец очереди, или самое начало, те, кто только что подошел, и те, кто уже выкладывает книги на прилавок. Мне, как не знающему броду, надо было бы занять место в непрофессиональной, так сказать, группе. Но с пустыми руками в очереди делать было совершенно нечего, и я решил рискнуть: в конце концов, рассуждал я, каждый из них тоже когда-то был начинающим!

Когда очередной сдатчик (всплыло почему-то в памяти умное слово «комитент»), потный, отдувающийся мужчина с большим саквояжем, появился в проходе, к нему немедленно устремились человек пять. Среди них был один в этом деле новичок, и ему, новичку, сразу дали на всякий случай понять что к чему. Во-первых, я опоздал — всего-то на полсекунды, сказалось отсутствие должной сноровки, да и реакция пока была не та. Но за эти полсекунды потный комитент оказался напрочь заслонен от моих посягательств спинами более ловких и удачливых соперников. А едва новичок попытался прорвать эту оборону, ему, не оборачиваясь, как бы случайно, но довольно увесисто заехали локтем в солнечное сплетение и угодили сумкой в лицо. Разозлившись (причем не только по системе Станиславского), я поднажал плечом, тяжело наступил на чью-то ногу и, доказав таким образом свое право, оказался среди избранных.

— Художественные есть? — требовательно спрашивали со всех сторон. — А по истории? Собрания сдаете? Покажите, что принесли!

Мужчина, слегка ошалевший от столь неожиданного внимания к своей персоне, поставил саквояж на пол, расстегнул «молнию» и достал несколько книг.

— У меня тут все по физике, — робко начал он. — Есть еще электроника и... — Он растерянно замолчал, потому что количество книголюбов вокруг него резко убавилось до одного: опять сказалась моя неотработанная реакция. Но и этот последний, помедлив секунду, вскоре гордо отошел к своим новым товарищам и встал среди них, ни к кому явно не присоединяясь, но уже отчетливо показывая, что представляет собой самостоятельную боевую единицу.

С разных сторон до меня доносились обрывки деловых разговоров:

— Сходи на Арбат, в «Военной книге» второй том лежит, необрезанный. Всего семнадцать пятьдесят дураки поставили...

— Козлов взял библиотеку, сидит без бабок. Поехали вечером, посмотрим?..

— Сколько? Полтора? Не смеши! У Вальки-историка за рубь с четвертью в издательском полгода лежит!..

Я прислушивался, не мелькнут ли где интересующие меня персонажи, но тщетно.

Полчаса уже истекали, когда у прилавка, за которым сидели товароведы, вспыхнул и мгновенно разгорелся скандал. А произошло вот что. Высокий старик с суровым лицом аскета принялся выкладывать на стол какие-то одинаковые кирпичного цвета томики, скорее всего собрание сочинений. Вероятно, это было что-то ценное, потому что сразу два или три коршуна из нашей стайки бросились к нему. Близость товароведа не давала им, как видно, развернуться в полные боевые порядки, они с двух сторон жарко бормотали что-то аскету, глядя не на книги даже, а на его ботинки. И тут старикан дал им жару.

— А ну отойди! — заговорил он намеренно громко, обнаружив хорошо поставленный бас. — Отойди, спекулянтская морда! Ничего тебе продавать не буду, ни дороже, ни дешевле!

Слабо пискнув, мальчики с перекошенными физиономиями стали пятиться, делая вид, что сказанное относится не к ним. Но дед, воодушевленный паникой в рядах противника, на этом не успокоился.

— Я тебя не первый раз тут вижу, — иерихонил он, тыча обличающим перстом в одного из перекупщиков. — И тебя тоже, и тебя! А вы куда смотрите, — повернулся он к товароведам, не сбавляя обвинительного пафоса, — когда на ваших глазах всякая шваль деньги государственные к себе в карман тащит?

Очередь невнятно, но в целом одобрительно зашумела. Коршуны с индифферентными лицами рассосались кто куда: к выходу, к прилавкам с технической литературой, самые смелые пристроились переждать лихое время в конце очереди. И тут на авансцене появилось новое действующее лицо — дородная женщина, перед которой, инстинктивно чувствуя в ней начальника, расступались случайные покупатели.

— Так, — звучно произнесла она, полководческим взором оглядывая поле сражения, — всех, кроме сдатчиков, прошу отойти от покупки. — И, поскольку я остался единственным, кто не успел благоразумно ретироваться, сурово обратилась ко мне: — Вы сдаете, гражданин?

  • В закладки
  • Вставить в блог
Представьтесь Facebook Google Twitter или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.

В 4-м номере читайте о знаменитом иконописце Андрее Рублеве, о творчестве одного из наших режиссеров-фронтовиков Григория Чухрая, о выдающемся писателе Жюле Верне, о жизни и творчестве выдающейся советской российской балерины Марии Семеновой, о трагической судьбе художника Михаила Соколова, создававшего свои произведения в сталинском лагере, о нашем гениальном ученом-практике Сергее Павловиче Корллеве, окончание детектива Наталии Солдатовой «Дурочка из переулочка» и многое другое.



Виджет Архива Смены

в этом номере

Аромат бумажных роз

Проблема хиппи

Верю вам, люди

Что волнует молодых