Непримиримость

Юлиан Семенов| опубликовано в номере №1450, октябрь 1987
  • В закладки
  • Вставить в блог

— Ну как же не понять, Александр Васильевич?! Все будет исполнено, как надобно, уже не сомневайтесь.

— Причем запомните: меня террор волнует. Сейчас. В данный конкретный момент. Именно террор.

— Значит, социал-демократов не освещать?

— Господь с вами, — усмехнулся Герасимов и не отказал себе в унижающем собеседника, — милейший... И социал-демократов освещать, и наблюдение за Думой вести, и перлюстрировать письма наших аристократов, и собирать полнейшую информацию о Милюкове, Гучкове, Дубровине. И все мне на стол. Но главное — террор. А сейчас пораскиньте, милейший, кого бы вы мне назвали, как самого опасного человека в терроре?

— Савинков, кто же еще? — ответил Медников, глядя на Герасимова влюбленным взглядом.

— Подходов у вас к нему нет?

— У меня? — переспросил тот.

— Не у министра же.

— Ах, если бы, — ответил после некоторой паузы Медников. — Не подкрадешься к такому бесу, осторожен и смел.

В тот же день три филера, привезенные Герасимовым из Харькова, доложили, что Медников отправился поздней ночью к Рачковскому, соблюдая при этом все меры предосторожности; трижды проверился; сваливал в проходные дворы, видно, сильно нервничал.

Заагентуренная Герасимовым кухарка Рачковского всего разговора закадычных друзей не слыхала, но ей запомнилась фраза Рачковского: «Знай, за Филипповского ты мне головой ответишь. Он мой. Он мне нужен. А потому — тебе. Если он попадет к Герасимову — не пощажу, я двойной игры не прощаю».

Именно в это время Евно Филиппович Азеф с осторожной подачи Рачковского (через третьи руки, никаких улик или прямых контактов) начал подготовку акта против министра внутренних дел Дурново, который перестал устраивать Трепова, поскольку личная разведка столичного диктатора принесла ему на блюдечке подарок: имя человека, который был готов взять на себя министерство внутренних дел, чтобы навести в стране жестокий, но вполне справедливый порядок, — Петр Аркадьевич Столыпин; в отличие от Дурново он имел программу действий, во время бунтов не растерялся, был готов на волевые решения и не страшился ответственности.

Естественно, наблюдение Герасимова засекло трех «извозчиков», тершихся вокруг дома Дурново; почерк эсеров, те и Плеве таким же образом обложили; бомбисты, ясное дело; осуществлял связь между ними Азеф.

Старик филер, начавший службу еще в прошлом веке, обозначил в своих безграмотных рапортах некоего человека, замеченного им вместе с извозчиками,; «нашим Филипповским»; как на грех, в это время-: Медников лежал с простудою, и рапортички попали напрямую Герасимову; тот вызвал старого филера на «дружескую беседу», угостил рюмкой хереса и поинтересовался, отчего человека, подозреваемого в терроре, он называет «нашим».

— Да, господин, — сияя глазами, отрапортовал филер, — мне ж его еще три года назад в Москве Евстратий Павлович Медников показал! В булочной Филиппова это было, оттого мы его и обозвали «Филипповским». Самый, сказал тогда Евстратий Павлович, ценный сотрудник охраны, страх и гроза террористов, умница и прохиндей...

Такая кличка никем ни разу в охране не произносилась; Герасимов отправился в департамент полиции к Рачковскому; тот — хоть и формально — числился начальником секретной части, несмотря на то, что проводил все дни в приемной Трепова.

Выслушав вопрос Герасимова, Рачковский равнодушно пожал плечами, отошел к сейфу, где хранились имена «коронной» агентуры, принес на стол американские картотеки, предложил шефу охраны самому посмотреть все формуляры, недоумевая, откуда мог появиться этот самый «Филипповский».

Герасимов выразил благодарственное удовлетворение ответом «старшего друга»; вернувшись к себе, повелел схватить Филипповского при первой же возможности; когда ему возразили, что это может провалить операцию по слежению за группой террористов, отрезал:

— Не надо учить ученого. А коли решитесь жаловаться, сверну в бараний рог, ибо выполняю личное указание министра.

Личного указания не было; никто, даже Трепов, обо всем этом не знал; Филипповского подстерегли, сунули в закрытый экипаж и доставили в кабинет Герасимова.

  • В закладки
  • Вставить в блог
Представьтесь Facebook Google Twitter или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.

В 4-м номере читайте о знаменитом иконописце Андрее Рублеве, о творчестве одного из наших режиссеров-фронтовиков Григория Чухрая, о выдающемся писателе Жюле Верне, о жизни и творчестве выдающейся советской российской балерины Марии Семеновой, о трагической судьбе художника Михаила Соколова, создававшего свои произведения в сталинском лагере, о нашем гениальном ученом-практике Сергее Павловиче Корллеве, окончание детектива Наталии Солдатовой «Дурочка из переулочка» и многое другое.



Виджет Архива Смены

в этом номере

Не личное дело

Беседа с директором НИИ нормальной физиологии академиком АМН СССР К. В. Судаковым

Чужая боль

Командировка по письму читателя