Говорить о верности — это значит говорить, о том, кто сегодня надежен. Так поняли цель дискуссий большинство ее участников. И, надо думать, неспроста...

Нормы морали, как известно, устанавливают не те или иные люди: они вытекают из требований общественного развития. Для нашего строя и нашего времени характерно утверждение отношений коллективизма, товарищеского сотрудничества, взаимопомощи и взаимодоверия. Даже в семье эта тенденция проявляется все заметней.

И рушатся — с болью, горем, порой недоумением — чаще всего именно семьи, построенные по старому, отжившему укладу. «Родня мужа не приняла меня: я старше супруга на семь лет. Пришлось уйти. Встречаемся тайком. Но отделиться, жить самостоятельно он не решается». (А. С.) «Семейное счастье я представляла так: все для мужа, чтобы ему было тепло, чтобы его встречали у порога вкусные запахи, чтобы утром он всегда надевал свежевыглаженную сорочку... Так и жила. И услышала однажды: «Как он надоел, твой уют!» (Р. П.) Что разрушило эти семьи? Верность, как ни странно. Верность устаревшим традициям, изжитым представлениям.

Тем настоятельней необходимость разобраться: а что же идет на смену? И письма помогают это увидеть через отрицание того, что сегодня уже кажется неправильным, недопустимым.

«Сейчас многие избегают брака: не хотят тяжестей и забот супружества. Счастье жить для другого им неведомо: ведь это труд, да еще какой, он включает в себя энтузиазм, самодисциплину, требовательность к себе. Страшный порок — лень. Лень тела, лень души. Для влюбленных зачастую он оказывается роковым» (Александр М., Бердянск Запорожской обл.). Признание Наргизы М. из Фрунзе: «Мне скоро 30, а я не полюбила. Боялась обжечься, боялась разочароваться, боялась переживаний и мучений. Берегла свои нервы. И осталась одна». Авторы писем отрицают, как видим, душевную вялость и лень — несовместимые в семейном сотрудничестве качества.

Протест читателей вызывает «легкое отношение» к чувствам, торопливость, подмена подлинных чувств их подделкой. «Я думаю так, — пишет Ю. Гаркавченко из Первомайска Ворошиловградской области, — та «дружба», которой хотят некоторые мальчики и девочки в 16 — 17 лет, лишь остудит их. И когда они начнут входить во взрослую жизнь, окажутся пустыми: все уже видели, все перепробовали». «К. сожалению, некоторые из моих знакомых, — сокрушается Екатерина Горская (г. Горький), — не упустят случая «пошурить-мурить», чтоб не скучно, мол, было. В моем же понятии: если любишь, никто другой просто не нужен».

Итак, что утверждают в качестве непреложных законов верности и надежности наши читатели? Духовное и душевное сотрудничество равных друг другу личностей, которое не терпит лени, эгоизма, самоутверждения за счет второго, требует полной самоотдачи, терпения и терпимости, взаимного уважения и взаимной требовательности; не может быть сегодня в отношениях между людьми корыстного расчета, они крепятся только полным моральным единодушием и бескорыстной щедростью по отношению друг к другу, искренностью, честностью. Мораль эта, нетрудно заметить, полностью совпадает именно с логикой общего развития социалистических отношений. Замените слово «семья» словом «бригада»... Разве отношения в ней не требуют соблюдения тех же норм?

Потому-то, думается, наиболее сильное возмущение участников дискуссии вызвано различного рода фактами потребительства в отношениях. Ведь потребительство — это мораль барина: не работать, но вкусно есть. Такую мораль мы давным-давно отвергли. Но вот и сегодня нет-нет да появятся среди нас «баре» — не по происхождению, но, к сожалению, по воспитанию: бездельные, однако с большими «аппетитами». И во многих письмах тревога и забота: где, в чем упускаем, что надо изменить, поправить, чтобы не вырастали в трудовом обществе «добровольные иждивенцы» и лишь потребляющие нахлебники.

«Губит некоторых из нас отсутствие идеалов. Не слишком ли мы «романтизируем» жизнь вначале, не слишком ли легко отказываемся от всякой романтики вообще?» (А. Сухомлин, Херсон). М.Костина из Карелии подчеркивает роль родительского примера, который не всегда побуждает к лучшему.

«Если мы всерьез намерены бороться с любым предательством — в мелочах или по крупному счету,— считает О. В. из Мичуринска, — надо всеми доступными способами прививать молодым верность высшего порядка». Высшего порядка — значит верность революционным идеалам, созидательным традициям народа, долгу, интересам дела, цельности и чистоте чувств, верность «человеческому в человеке».

«Жена моя работала в детском саду поваром, на работу уходила в пять утра. Холод, мороз, вьюга, а она идет. И если даже приболеет, примет порошок и идет: хоть ползком, а на работе быть должна В садике у нее не только стряпня, но и живой интерес к своим детишкам. Не у всех у них благополучно в семьях, иные приходят в синяках, заплаканные, о иных вообще забывают. Приведет такого сироту при живых родителях Зинаида к нам домой, напоит чаем, книжку почитает, приласкает, постелет постель, споет колыбельную.

Вырастили мы своих двоих детей, дождались внучку. И по-прежнему моя Зина идет в пять утра на работу, где ждут ее полторы сотни ребятишек, которых надо вкусно накормить. И все больше и больше нравится мне жена: активной жизнью, человечностью, надежностью во всем» (В. Суховеев, рабочий, Киев).

Это письмо-притча о надежном человеке и дает, наверное, самый лучший ответ, кого же мы считаем сегодня верным? Кто не подведет, не предаст.

ОПРАВДАН ли пессимизм, когда речь заходит о верности? Становится ли это качество сегодня анахронизмом, как утверждает начавшая дискуссию учительница Надежда Птицына? Что считать настоящей верностью? Разбор этих вопросов — тема второй части почты.

«На чем основано мнение Надежды о падении нравов в наше время, — рассуждает И.Игнатенко, рулевой-моторист Ленского речного пароходства (Киренск Иркутской обл.). — На нескольких историях «про измены»? Но то, что она считает изменой, не всегда доказывает отсутствие верности. Был у меня, например такой случай, не подумав, завязал отношения с девушкой, а когда они стали углубляться, испугался, дал «обратный ход». А все потому, что по-настоящему мне нравилась другая, которая была для меня «самой-самой». Меня можно винить в легкомыслии, сам я себя даже в подлости упрекал, но ведь в основе моей истории лежит как раз верность, а не ее отсутствие».

Действительно, с верностью и изменой в любви — вопрос не так однозначен, чтобы делать выводы о снижении нравственности. Читаешь письма и думаешь: как, однако, все непросто устроено в жизни, каких только неожиданностей не преподносит она. Вот письмо И. М. из Владивостока: заболев, рассталась с любимым мужем, несмотря на его уговоры; боялась, что он теперь будет жить с ней только из жалости. Через много лет встретила снова, убедилась в ошибке. Но есть уже другая семья, дети... О. Д. из Москвы страдает, напротив, оттого, что не может справиться с чувством: любимый женился на другой, а она не в состоянии забыть его...

Повернется ли язык упрекнуть первую женщину в измене? Какую «оценку» ставить верности второй? Одна ошиблась в оценке отношений, другая — в силе своего чувства. И дорого за свои ошибки, как видим, заплатили.

Работница «Союзпечати» Л. Ф. из Башкирии поведала такую по-своему трагичную даже историю. «Послушалась мамы, не поехала за любимым на неустроенное место, осталась заканчивать первый курс института, а он погиб. Верность дочернему долгу обернулась изменой любви. Через два года вышла замуж, родился сын. Но образ любимого ни на минуту не покидал. Ушла от мужа. Верность первой любви обернулась сломанной судьбой другого человека». А как нужно было поступить? Предпочесть любовь дочернему долгу? Или верность живому, но не полюбившемуся — памяти об умершем? Да и возможно ли в самом деле это вообще: правильно выбрать? И надо ли? Может быть, жизнь сама разведет и рассудит? Нет, конечно: надо, надо выбирать, надо оценивать, сравнивать, обсуждать. Именно потому, что жизнь неоднозначна, сложна и неповторима в частностях.

Там, где речь заходит о верности, обязательно, поэтому уточнение — верности чему? И тогда легко обнаружится, что Л.Ф. выбирала не столько между дочерним послушанием и любовью, сколько между устроенностью и неустроенностью быта, между бездейственной (к умершему) и деятельной (к живому) любовью, предпочла более для себя удобное. (Простите, Л. Ф., за резкий суд.) Тогда легко обнаружится также, что замкнувшаяся в одиночестве Р. И., заочно влюбленная в диктора телевидения, человека общительного и старше ее на тридцать лет, хранит верность отнюдь не любви, как ей кажется, а другому чувству — собственному экстазу, облеченному в форму любования кумиром. И тогда вновь окажется, что верность-то ее — самая настоящая измена тому, кто ждет живой любви.

Надежда Птицына, считают участники дискуссии, ошиблась именно в этом пункте: не смогла провести черту между настоящей верностью и ее видимостью. «Кому Вы верность храните, Надя? Красивой картинке?» (А. Альмишев, Иркутск). «Задумывалась ли Надежда, что слова «Женю я никогда не предам» она говорила человеку, предлагавшему разделить с ней ее нелегкую участь, воспитание дочери? Верность своим переживаниям она ставит выше преданности, искреннего участия по-настоящему верного человека» (В. Назаренко, Припять Киевской обл.).

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.