Рыжий сделал такую затяжку, что у меня перехватило дыхание. Девушка, видно, здорово ослабла.
— Здравствуйте,— тихо сказала она и улыбнулась.
— Ты представляешь, Маша! — орал рыжий,— На самолете! С ума сошли!
Потом мы разгружали самолет, отшвыривали большие камни с площадки и обменивались адресами. А потом... Самолет развернулся носом к пропасти...
— Письма! Письма! — закричал рыжий. Серафим Александрович убрал газ. Рыжий подбежал к дверце и сунул мне в руки два скомканных бумажных треугольника. Мотор взревел. Я посмотрел в окно. Рыжий с девушкой стояли возле палатки, смеялись и махали нам руками.
Самолет мягко тронулся с места. Мы устремились к пропасти не по прямой, а по сложному зигзагу: Серафим Александрович выгадывал метры.
Я знал, что он провел в небе 13 000 часов. Знал, что для него безопасность полетов превыше всего и что в этом году он уйдет на пенсию. И знал еще, что скорости для взлета он сейчас набрать не успеет...
Меня выбросило из кресла, когда самолет сорвался в пропасть. Несколько секунд стремительного падения, упругий удар — и усмиренная машина послушно полетела в облаках.
— Больше я в таких цирковых номерах не участвую,— раздался в наушниках голос штурмана.
— Давай быстрей включай связь!
Серафим Александрович прижал ларинги к горлу.
— Девятьсот сорок пятый начинает работу в квадрате. На борту — порядок.— Он повернулся и подмигнул мне.
В 4-м номере читайте о знаменитом иконописце Андрее Рублеве, о творчестве одного из наших режиссеров-фронтовиков Григория Чухрая, о выдающемся писателе Жюле Верне, о жизни и творчестве выдающейся советской российской балерины Марии Семеновой, о трагической судьбе художника Михаила Соколова, создававшего свои произведения в сталинском лагере, о нашем гениальном ученом-практике Сергее Павловиче Корллеве, окончание детектива Наталии Солдатовой «Дурочка из переулочка» и многое другое.