В квартире пусто. Минут десять, как успел отзвонить будильник, а я даже не слышал. Зина ушла на работу, дочь – в школу. Пора было собираться и мне.

Пока я брился, приводил себя в порядок, голова была занята перевариванием зрелища, которое подбросило мне подсознание. Как там у Гойи в «Капричос»? Сон разума рождает чудовищ. Это точно.

Зато в кухне во время завтрака появилась вполне здравая мысль: если кто-то из знакомых Юрия знает и скрывает от нас место, где он находится, о дне похорон отца по всем человеческим законам он ему должен сообщить. Значит, есть надежда, что сегодня Юрий появится в поле нашего зрения.

С этой мыслью я откусил первый кусок хлеба с маслом.

2

На коротком утреннем совещании оба мои помощника доложили о проделанной работе. Оказалось, утром домой ко мне звонил Сотниченко. Ему не терпелось рассказать о результатах встречи с Федором Перевозкиным.

Тот оказался крупным румяным мужчиной с рыжими во все щеки бакенбардами. Работал часовщиком.

– Меня, считай, все Красино знает, – сказал он инспектору. – У нас всего-то одна мастерская, а я первый часовщик.

Каминные часы он опознал сразу. И по стертой надписи, и по стрелкам, и даже по номеру, выбитому на внутренней крышке. Как он запомнил многозначное число, осталось тайной, но факт остается фактом: Перевозкин его назвал.

– Часики! Мои часики! – вскрикнул он высоким, почти женским голосом. – Это же они, мои трубадуры! Мои фирменные часы с трубадурами! Два года их ищу. Все-таки есть справедливость на белом свете.

Он любовно смотрел на круглый циферблат, украшенный тонким узором стрелки, бугристый корпус из желтого металла и на двух архангелов, которые, раздув щеки, беззвучно и, наверное, не один десяток лет трубили в свои изящные трубы. Это. их мало смысливший в ангельских чинах и странствующих лириках Федор Перевозкин называл трубадурами.

– Мои часики! – не успокаивался он и поглядывал на Сотниченко, приглашая порадоваться за компанию. – Понимаете, .был я как-то в командировке. Захожу в комиссионку, вижу – стоят. Шикарная вещь – сейчас таких не делают. Я прямо глаз оторвать не мог. Купил за восемьдесят рублей, все командировочные просадил. И считаю, дешево. Цена чего низкая была? Механизм испорчен; и часовая стрелка отсутствовала. А уж после ремонта я бы их и за сто восемьдесят не отдал! Ну, привез я их домой, – продолжал Перевозкин, – почистил, неделю вручную детали вытачивал, еще неделю стрелку делал. А потом в витрине выставил. А как же, реклама – двигатель торговли! Первое время люди валом шли поглядеть, по выходным дням у мастерской сббирались. Сейчас-то у нас в Красино народу не густо и развлечений раз-два и обчелся, а если честно, так, кроме клуба строителей и кинотеатра, нет никаких. Завод строится – гигант отрасли, но пока строители на отшибе живут. Дома, правда, начали строить – блочные девятиэтажные, как в большом городе. Так что скоро и цирк свой будет, а то и театр...

– Ас часами как же? – напомнил Сотниченко. Перевозкин глубоко вздохнул:

– Недолго они у меня простояли. Подлец один на

моих глазах разбил витрину и утащил моих трубадуров. Два года назад это было. – И вы видели вора?!

– В том-то и дело! – Перевозкин хлопнул себя по колену. – Не так, как вас сейчас, но видел. Работал я допоздна, засиделся над швейцарским механизмом – сложный попался случай. Вышел поздно, около одиннадцати. Я ведь холостой, спешить некуда. Запер дверь на контрольный замок. Отошел, может, метров на сто – сто пятьдесят, слышу – звон. Вроде стекло разбили. У меня сердце екнуло, будто подсказал кто: «У тебя это, Федя, в мастерской». Оглянулся – вижу: по другой стороне улицы в мою сторону бежит высокий парень в светлом плаще, что-то за пазухой держит. На улице, как назло, ни души. Кинулся я через дорогу, а он меня увидел и еще быстрее припустил. Бегун из меня, сами видите, какой – вес не позволяет. Не догнал, короче, но успел лицо рассмотреть. Запомнил. Ну, вернулся к мастерской. А там – витрина вдребезги, и трубадуров моих словно ветром сдуло. Позвонил в милицию. Приехали, составили протокол, даже овчарку привели. Но куда там – его и след простыл... Эх; знать бы мне, кто этот подлец! У нас в Красино вроде таких не водится. Люди все на виду. Если б свой украл – давно наружу вышло, да и лица подходящего во всем поселке нет.

– Чем же особенное лицо у него было?

– Разве расскажешь. Обычное лицо, просто запомнилось. Ух, бандюга!

– Как же вы его разглядели?

– Он, гад, оглядывался, когда убегал от меня. – Лицо Перевозкина раскраснелось от волнения. – А на улице фонари горели. Ведь, чуть не догнал его, с полметра оставалось. Обидно!

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• …
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• 10
• 11
• …
• 15
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.