– А план зачем? – перебила она.

– Ты что, нездорова, Николаева? Тебе премия нужна в конце-то концов?

– Двенадцать рублей в конце года, шесть – в конце квартала?!

– Сделай две нормы – будет две премии.,

– Слыхали! – махнула пульверизатором Лика, выпустила беловатое нитрооблачко. И тут же сунула «пистолет» бригадиру: – Давай отгул.

– Взбеленилась-то! Или не с той ноги встала?

– Отгул, говорю, давай!

– Кончай бузу, становись, – добавила Олька.

– Отгул не дашь – давай отпуск! Григорыч замахал руками:

– А ты заявление писала? В местком ходила?

– Я те покажу местком! – озлобилась Лика. Она сказала это совсем уже Зинкиным голосом. И вышла из цеха.

– Тю! – пустили ей вслед.

Утренние открытия привели ее и к этому, маленькому: впереди декабрь, значит, будут гнать годовой план, значит, бригадир зажилил шесть причитающихся ей отгулов за сверхурочные, когда гнали план полугодия. Так уже бывало; но тогда почему-то не делалось так обидно, а тут взяла обида до слез за все свое проклятое невезение, беспричинную долю быть вот такой.

Следом выбежала сердобольная, чувствительная Валентина, заутешала, заприговаривала:

– Ну вот... Ну вот... Ну... Ну что он тебе такого, а, Лик... Вчера – все нормально, неделю назад песни пела... Или что случилось? Дома? Мама?

– Обязательно должно что-то случиться?!. – начала Николаева и не нашла слов. Все вокруг было так нормально, обыденно и даже хорошо для других, а Валюха так нажимала на исключительное, на несчастье, что Лика и сама удивилась: а ведь впрямь ничего не произошло, выходит, все в ней, внутри: и болезнь и лекарство...

Не выйди никто вслед, она бы... Но Валюха-горюха обняла ее, тянула в цех, это был не человек, а ходячая зубная боль: когда кругом было веселье; Валюха места себе не находила, но стоило кому-то поссориться или заболеть, попасть в беду или опалу – уж она была тут как тут, и пришептывала, и сюсюкала. Вот если бы ее окликнула по-хорошему не эта плакальщица, а преуспевающая Ольга – Ольга – отличница в ШРМ, Олька-спортсменка, Олька – хорошая хозяйка, шутливая и хладнокровная... Валюхино же сострадание вызывало такую тоску, и досаду, и жалость к себе, что она вдруг миновала проходную, не сознавая, что идет в спецухе с болтающимся на груди респиратором. В конце бетонной дорожки Лика успокоилась. В ее жизни, кажется, произошло исключение. Никогда не приходилось возвращаться домой – хм, «домой»! – в это время. Над городом справа слегка светлело, фонари потускнели, а снег стал ярче.

– Занеможило? – спросила вахтерша и посмотрела вслед. Снова три лестничных марша, коридор, одинаковые! двери.

– Да что он мне сделает! – уверяла себя вслух Лика. Наедине иной раз она говорила сама с собой. – Что! И так троих в бригаде не хватает. А отгульчики будьте добры отдать. А нет – уйду совсем!

Впервые преодолев чужой, кем-то заведенный порядок, Лика Николаева узнала, какие необычайно большие силы дает человеку это преодоление.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.