Лонгина

опубликовано в номере №655, сентябрь 1954
  • В закладки
  • Вставить в блог

I

Отец искал руду где - то в Саянах, мать уехала а Сочи на бархатный сезон, и вышло так, что девушку со странным именем Лонгина тревожное известие застало врасплох.

- Дядю Кузю сняли с работы? - переспросила она в телефонную трубку.

В ответ донеслись всхлипывания.

- Тетя Лиза, а как же... - начала Лонгина и недоговорила. Спросить в такую минуту о себе было бы слишком неудобно, и она не спросила - она пробормотала какие - то утешения, бросила трубку, прижала руки к груди, и руки вздрагивали, как ей казалось, от ударов сердца. Но ее лицо с полуоткрытым ртом, тонкие бледные пальцы, испуганно сжавшаяся фигура - все ее существо спрашивало: «А как же я?»

Лонгина, или, как ее называли дома, Лина, в этом году окончила педагогический институт, получила назначение на работу и поступила «в распоряжение дяди Кузи». А теперь ее судьбу должен был решать какой - то отдел народного образования, не то Зеленогорский, не то Зеленоградский - она не помнила точно.

Первые мысли Лины были несерьезны: почему - то вспомнилось, что на первое число она приглашена в театр - уже есть билеты, - что четвертого у Лильки день рождения и не пойти туда никак нельзя.

Но постепенно до нее дошел весь смысл случившегося; тогда она бросилась на кушетку, уткнула лицо в подушечку с китайской вышивкой и заплакала.

В детстве, когда что - нибудь не удавалось, хотя бы задача по арифметике, она вот так же ложилась и плакала, и всегда рядом находился кто - нибудь, готовый успокоить ее и сделать за нее самое трудное. Но сейчас вокруг никого не было. Даже домработница болела - на кухонном столике под газетой стояла горка грязной посуды.

Нужно было не плакать, а что - то предпринимать. И Лина начала действовать. Она дала телеграмму маме и пошла к родственникам, а затем к Куковым - маминым знакомым, близким, как родные. И те и другие упрекали Лину за то, что весной она так необдуманно приняла назначение (как будто она могла знать!), очень толково объяснили, что должен был сделать дядя Кузя до того, как его сняли с работы, и советовали: похлопотать в министерстве, или достать какую - нибудь врачебную справку, или во избежание неприятностей поехать на место и там уже найти приличный предлог, и, во всяком случае, не доводить дело до исключения из комсомола. Петр Евсеевич Куков, на которого она надеялась больше всего, смущенно развел руками и пообещал в любой момент достать билет в купированном вагоне.

Желания похлопотать за нее никто не выразил. Сама она бегать по инстанциям тоже не стала: она не умела просить незнакомых людей.

На всякий случай она зашла еще к папиному другу - доброму пожилому моряку. Не разобрав, что к чему, моряк задумчиво проговорил:

- Зеленогорск... Бывал, хорошее место. Сады там богатейшие. Ну, что ж, езжай.

Он вздохнул и, помолчав, предложил:

- А то просись, дочка, к нам, на Сахалин. Уж там - то я тебя устрою! А женихи и на Сахалине есть.

Лина вернулась домой поздно вечером. Она уже почти отчаялась и только с детской надеждой ждала ответа от мамы. Телеграмму принесли утром. Лина вскочила с кровати и прочла: «Успокойся. Обратись Кукову».

У нее опустились руки. Она больше никуда не ходила, никому не звонила и полдня просидела в уютном креслице у окна. У нее слегка кружилась голова, быть может, от голода: второй день она ничего не готовила и жила одними конфетами. Впрочем, есть не хотелось...

«Им все равно, - повторяла она про себя, - им все равно... Хорошо, я уеду. Я уеду!»

Ее выводило из себя их равнодушие к ее судьбе, и хотелось думать, что от этого им будет хуже, что они еще пожалеют, и представлялось, как она назло им смертельно заболевает и лежит одна в холодной избе, без врача и лекарств, как знакомых мучают угрызения совести, а мама на самолете вылетает из Сочи, рыдая, вбегает к ней и умоляет дочь простить ее.

Но потом она вспомнила, что мать ни за что не войдет в самолет, а поедет поездом, и обязательно в мягком вагоне, что рыдать она тоже не станет, а просто вызовет врача или профессора и, в крайнем случае, наймет сиделку. И от этого еще усилилась обида на мать, на эту полную женщину, думающую только о себе, никогда не работавшую и слишком хорошо сохранившуюся для своих лет.

  • В закладки
  • Вставить в блог
Представьтесь Facebook Google Twitter или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.

В 4-м номере читайте о знаменитом иконописце Андрее Рублеве, о творчестве одного из наших режиссеров-фронтовиков Григория Чухрая, о выдающемся писателе Жюле Верне, о жизни и творчестве выдающейся советской российской балерины Марии Семеновой, о трагической судьбе художника Михаила Соколова, создававшего свои произведения в сталинском лагере, о нашем гениальном ученом-практике Сергее Павловиче Корллеве, окончание детектива Наталии Солдатовой «Дурочка из переулочка» и многое другое.



Виджет Архива Смены