Как хоронили Русина Петру

- Как раз теперь - голосила несчастная, - когда, наконец, пришел домой не только для того, чтобы поесть...

Но теперь не приходилось терять времени даром. Плакать предоставила детям, а сама пошла хлопотать насчет похорон. Тяжелая это была задача: ни денег не было, ни козы, чтобы продать. Правда, гроб ей ничего не стоил. Юрко сколотил его из краденых досок; за землю тоже не пришлось бы платить; зато поп не хотел хоронить даром. Когда Петра уже два дня пролежал в гробу, а поп все еще не переставал торговаться, одноглазый Иван взял дело в свои руки.

- Пойдем-ка со мной - сказал он жене Петры - я ему заплачу.

- Если по чести не похоронишь Петру, убью, как собаку, - с таким приветствием вошел Иван к попу.

Поп не знал, что отвечать, но Иван не особенно и интересовался ответом, а, схватив за шиворот приземистого, толстого, заикающегося от страха человечка, потащил его к двери.

- Вперед, батюшка!

Поп не мог, да и не особенно осмеливался сопротивляться, - только беспрестанно крестился:

- Господи, господи, что будет с этими заблудшими, - бормотал он.

- Это уж наше дело, - отвечал Иван, держа попа за ворот. - Хлеб и мясо будем есть и не будем работать, как волы.

Олена едва поспевала за Иваном. Шествие замыкал босой пономарь, распевавший псалмы и усердно махавший кадилом.

Одноглазый Иван продолжал держать попа за шиворот даже тогда, когда тот уже стоял у гроба. Поп дрожащим голосом читал молитвы, время от времени косясь на своего свирепого стража.

- Если я дам знать судье в Сольву - бормотал он среди молитв.

- Дух из тебя вышибу невозмутимо отвечал одноглазый Иван.

Пока поп, с которого пот катился ручьями, отбарабанивал молитвы, пономарь шептался с Аленой.

- Хорошо, постараюсь, если дашь мне опанки 3) Петры, видишь, я босой.

- Не могу, никак не могу. Их надо сменять на хлеб. У девчонок с позавчера маковой росинки во рту не было.

- Опанки-то Петровы, не твои. Спасение души поважнее хлеба будет. Бога не обманешь. Поповы молитвы не дойдут до Бога, - ты за них не платила. Только я могу вымолить для Петры царствие небесное.

Опанки стояли под кроватью. Поп уже кончил отпевать. Спорить было некогда. Пономарь, не дожидаясь ответа, всунул в них ноги.

Когда церемония была закончена, Юрко взвалил на плечи гроб и пошел. Иван ни на минуту не выпускал попа, дергая его за ворот, он правил им, как лошадью. Псаломщик громко распевал молитвы, не отрывая глаз от опанок. Олена в голос причитала всю дорогу, и, глядя на нее, ревели дети. Из лесу никто не пришел на похороны: там с зари до позднего вечера кипела работа. Выйдя на проселочную дорогу, они встретили лесничего. Тот обнажил голову, истово перекрестился и дал Олене ломоть вкусного ржаного хлеба. Олена остановилась, понюхала хлеб, разломила на три части и дала детям.

Девочки жадно впились в хлеб зубами и даже отстали немного, а потом, жуя хлеб, с заплаканными глазами, но счастливо улыбаясь, побежали за гробом отца.