Он бросил на лицо маску и начертал у нового стыка: «10 и 50».

– Пятьдесят – это мое клеймо. – Он вытер мокрое лицо огромной рукавицей. – Идемте компот пить – жена в термосе привезла...

– А вот и «десятка», жена моя Тоня...

За сварочной машиной сидела моя попутчица в запачканной брезентовой робе, только у шеи чуть виднелся шелковый пестренький воротничок. Ее трудно было узнать – не только потому, что роба и маска делали ее большой, – это был совсем другой человек. Озорной блестящий прищур, горячий румянец на скулах.

– Ведь вы ж и не подумали давеча, что баба, а? – засмеялся Алексей. – Ведь не поверили бы, когда в маске? Вот и все так... Куда, говорят, такой птахе... – Он выплеснул из стакана толстолистые, мохнатенькие веточки, принесенные, видно, Тоней, и налил компот.

Тоня озорно посмеивалась, будто речь шла не о ней. На ладони у нее блестела жемчужная ящерица.

– Эй, глядите, как дышит, чертяка! Ну, беги, беги же!

Ящерица исчезла, едва коснувшись песка. Только две крохотные зеленые бисеринки свидетельствовали, что она еще здесь – закопалась.

– И что они там валандаются?

Тоня вскочила и, размахивая руками, побежала по трубе к трубоукладчику. Посмотришь – мальчишка мальчишкой.

– Вы не глядите, что у нее ручонки махонькие, – сказал Алексей. – Тоньке как лучшему потолочнику последний стык доверили заварить. Это когда навстречу шли от Аму и Бухары. А награда мне досталась – халат. Ну, куда ей мужской халат? Отдали мне. Теперь я вроде как шах...

Потом мы сидели на чьей-то куртке, ожидая, когда подвезут трубы.

– Все ездим, – говорила Тоня. – Тамбовская трасса, Ташкент – Чимкент, Бухара – Ташкент». Как вышла за него, так и езжу...

Волшебные чары спадали, и уже снова проглядывала в ней обычная женщина, которая не прочь помечтать о собственном домике, посудачить, пожаловаться на жизнь.

Но это – пока не вспыхнет синий огонь дуги. Синий огонь... В общем, он, наверное, есть в каждом.

Чертово пекло

– Чертово пекло!

Голос мягко отпружинил от стекла и вернулся к Виктору. Голос был хриплый и чужой. Стало не по себе. Темнота вокруг кабины сделалась тугой и ощутимой. Вот что делает с человеком Усть-Урт! Превращает в неврастеников водителей первого класса. Если б хоть Славка к нему пересел... Виктор отказался от напарника: зачем, мол, тащить лишнего человека? А сам тогда уже думал: «Каждая колонна по десять, двадцать, сорок машин. Ну, где наберешься дублеров? Надо как-то приспосабливаться». Его не уговаривали: знали хватку этого парня. Когда шоферы затевали спор «кто за что бы взялся», Виктора не спрашивали: он бы взялся за все, даже протащил бы «ЗИЛ» по двум бревешкам над пропастью.

Весь прошлый день Виктор заматывал физиономию мокрой тряпкой – иначе задохнешься от пыли или схватишь силикоз. Лесок, известь и еще какая-то гадость – глина, что ли. Будто едешь сквозь сплошное пожарище – дым и огонь. «Нутро запеклось», – определял свое состояние Виктор.

Колонне приходилось здорово растягиваться, чтобы немного оседала пыль. И хоть бы холмики или какие-нибудь деревца, чтоб не шалел глаз, Нет, без конца плоская каменюка с лишаями солончаков. И раскаленный поток с неба – с живого кожу дерет. Пот заливал глаза, и руки становились ватными. От тряски заедало прицеп. В другое время двадцать минут работы. А здесь все ладони в лоскуты...

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.