— Кажется, где-то за теми гольцами магнетитовая трубка, — говорю я, крутясь на сиденье.

— Сейчас сориентируемся, — успокаивает Феликс. — Вот она, наша Игирма.

Машина вкатывается на улицу новенького поселка и останавливается у подъезда конторы. «Управление СМП-266 треста «Ангарстрой», — читаю я вывеску.

Феликс ведет меня по гнучим половицам коридора в свой кабинет.

Большая комната со столом, несколькими стульями и картой на стене. Схема железнодорожной трассы Хребтовая — Усть-Илим.

Через синие нити рек, через распадки и гольцы, через мари и острова многолетней мерзлоты твердо прочерчена трасса железной дороги. И до 42-го километра, до речки Баларихты, она уже залита тушью всплошную. Я сам видел рельсы и насыпь до 42-го километра, где будет станция Баларихта. А потом с 42-го по 140-й километр — участок Феликса Ходаковского.

Я гляжу на его темный палец, который уткнулся в синюю петлю реки, и думаю, что руки первопроходцев не отличаются белизною и мягкостью. Особенно если иметь дело с техникой. Я помню, как долго после сезона разведки мы не могли отмыть рук. Мазут въедается надолго.

— Мы как раз на Тубе стояли, — говорю я и тычу пальцем влево от трассы. — Ползимы разбуривали свою трубку... Намаялись. На морозе много ли набуришь?

— Что ты! — восклицает Феликс — С техникой беда — не выдерживает морозов. Как ударит выше сорока, так полетели наши механизмы... На той неделе стрелу у крана как бритвой снесло.

Он зябко усаживается за свой стол. Доброе лицо, обожженное морозами, зеленые глаза с коричневой искоркой.

— Легкое отношение все-таки к Сибири в наших планирующих органах, — говорит он, переставляя свои неуклюжие унты. — Зимы они нашей не знают, что ли, морозов не представляют! Нормы на техэксплуатацию такие, как на западе. А механизмы из одного и того же металла. Чуть что, хрясь — и деталь полетела, встала вся работа. Человека можно обуть, одеть потеплее, и никакой мороз не страшен. А машину, ее надо рассчитывать с учетом сибирских условий, с повышенным запасом прочности, испытывать надо на морозоустойчивость. — Он сел и горько добавил: — Но нам приходится пока так работать — из двух помороженных машин одну собираем.

— Слушай, Феликс, а как вы обходитесь с вечной мерзлотой!

— Научились «утеплять». — Он снимает ондатровую шапку, кладет ее на телефон и оглаживает ворс. — Вот так, чтоб она не растаяла, коварная, чтоб мерзла себе потихоньку под насыпью. Хуже, когда она не вечная. — Он снова показывает на карте место пересечения трассой долины Тубы. — Вот здесь мы пурхаемся... По проекту решили «утеплять» мерзлоту и отсыпать насыпь. А теперь, оказывается, уровень в Тубе поднимется из-за Ангаро-Илимского моря. Ну и вода растопит, естественно, мерзлоту в долине. И провалится наше полотно в тартарары. Необходимо другое решение. Приходим к мысли: ставить участок по Тубе на бетонные опоры...

— Феликс, машины готовы, — прямо с порога объявляет высокий и пожилой мужчина с таким же, как у главного инженера, окаленным лицом. — Едем!

— Это Семеновский Марк Александрович, начальник автоколонны, — знакомит нас Феликс — Хочет пробиться к Усть-Илиму по зимнику… Поедем осмотрим всю трассу в натуре.

— Отлично, — соглашаюсь я.

Мы выходим на солнечную поляну перед конторой. Ветерок сдувает с оснеженных сосен серебряную пыль. Тайга стоит за Игирмой непроходимой стеной. На какой там, кажется, машине, на бульдозере не продерешься. Но начальник автоколонны приглашает нас занять места в большом «ЗИЛе», а сам заскакивает в кабину автофургона с надписью «Техпомощь».

Сажусь в кабину ближе к шоферу в солдатском бушлате, на котором, видно, совсем недавно спороты погоны. Жду Ходаковского. Но его перехватил какой-то Кожаный Реглан в новых бурках.

— Мы не можем расходовать взрывчатку на рыхлый грунт, — заявляет Реглан. — По положению, как вы знаете, взрывчатку можно использовать только при скальных работах.

— А мерзлый грунт чем брать! Киркой — лопатой!

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.