– Дело-то понятное. А все же откуда берутся ловкачи со своими графиками? Выгнать-то их из бригады просто. Только ведь они и дальше по своему «графику» жить будут. Это раз. А, во-вторых, кое на кого могут своим «графиком» подействовать? И так бывает.

– Я думаю, что у человека должен быть выработан иммунитет от этой заразы. И выработать его молодому нашему рабочему должны помочь и семья, и школа, и комсомол, и наставники, и печать, и радио с телевидением. И еще одно. Есть такое слово – «самовоспитание». Я его так понимаю: у каждого своя голова на плечах должна быть и он должен этой головой думать. У нас в деревне, рассказывали, был один чудак. Такой вспыльчивый парень, что если ему квас не в той чашке дают, он чуть на стенку не лез. И вот задумал он побороть в себе вспыльчивость, решил стать сдержанным, справедливым, спокойным, молчаливым и так далее человеком. На каждую неделю брал он одну из этих добродетелей человеческих и всю неделю настойчиво упражнялся, чтобы ввести ее в привычку. И так несколько лет подряд.

Рассказывали потом, что односельчанин наш работал у Главного конструктора Сергея Павловича Королева и больше всего Королев ценил в нем выдержку.

Но это я так вспомнил. К случаю. Кто прошел настоящую рабочую школу, того никакой ловкий «баянист» не собьет с толку. Для Паши Глазырина такой школой, по-моему, было строительство дороги Абакан – Тайшет. Для Бориса Колядко, которого вывезли из Ленинграда по «Дороге жизни» вместе с другими пацанами, мне кажется, был тот нелишний кусок хлеба, которым делились с ним незнакомые люди, пока он сам на ноги не встал. Для Жени Мусохранова, наверное, такой школой была ответственность за семью, за мать, которой он помогал растить, учить, воспитывать братьев и сестер, хотя самому очень хотелось учиться в институте...

Каждый по-своему приходит к человечности, выдавливая из себя раба, как говорил Чехов. А рабьи привычки – это лень и равнодушие, жадность и эгоизм, вранье и... В общем, все, что мешает человеку жить по вдохновению, работать по призванию, делать свое дело как можно лучше.

Об этом хорошо писал в вашем журнале московский рабочий-Юрий Кортнев: «Не лежит сердце к работе – и теряется ее количество. Делается она без души – страдает качество. Одним словом, без призвания сплошные убытки».

– Вот насчет так называемого призвания, мне кажется, мы немного перебарщиваем. И в семье, и в школе, да и на производстве мы стараемся внушить юноше или девушке мысль о труде прежде всего как о способе удовлетворения своих личных наклонностей, как о чем-то, что в первую очередь должно доставлять удовольствие. И очень мало, словно стесняемся чего-то, говорим о труде-долге, труде-обязанности. Между прочим, домарксовы социалисты четко разграничивали различный характер труда. Они писали, что есть труд тяжелый, обыкновенный и приятный. Во-первых, подчеркивали утописты, все должны заниматься обыкновенным трудом, по очереди – тяжелым, а в оставшееся время или в награду – трудом приятным. Конечно, наивность утопических построений очевидна, но реализма в них все же, пожалуй, побольше, нежели в широко распространенном утверждении о труде-призвании.

Взять этот последний случай с электромотором. На одном из комбайнов сгорел мотор. Привезли со склада новый, спустили его в шахту, а он оказался «мертвым». Посмотрели паспорт. Штамп ОТК. Подписи. Как положено, испытания прошел. Только вот дата – тридцатое июля. Предпоследний день месяца. И все ясно. Весь график рабочей совести налицо. «Горел план», вот и выпустили «мертвый» мотор. Я думаю, что мотор этот делали работники, которым не только призвания к профессии, а просто и до труда-долга далековато еще.

– Я все думаю об этом моторе, – говорит Смирнов. – Ведь получается, что рабочие обманули и нас и себя. Государство – это мы. Наш комбайн – государственный – из-за этого мотора всю смену простоял. Мы все понесли убытки. И все же работники этого завода, наверное, получили премии за выполнение или перевыполнение плана. За брак, который отправили нам. Это же чепуха: премии... за брак. За то, что мы целую смену потеряли. Недаром читинский бригадир Шубин предлагал ввести в оплате коэффициент полезности труда. Ведь не любой труд нужен обществу. Во-первых, нужен только тот труд, который дает для него больше продукции в единицу времени. Во-вторых, высокая производительность нужна обществу не вообще, а только на изготовление того продукта, в котором

оно нуждается в данный момент. И, в-третьих, продукт этот должен быть получен в разумно необходимом количестве и качестве при наименьших затратах моральных и материальных ресурсов. Это и есть социалистический хозяйственный расчет...

– А если взять моральную сторону этого случая с двигателем. Помнишь, как тебя один паренек «успокаивал»? Чем, интересно, разговор с ним закончился?

– Помню-помню. Этот паренек недавно у нас. Пришел со своей философией: «А сколько заплатят!» «Чего мне больше всех горбатиться!» Взгляды, как у «баяниста».

– Что с такими ребятами делать? Как на них повлиять?

– Думаю, только примером. Примером, а не нотациями. Может, даже основной упор с такими ребятами надо делать не на то, как правильно сбойку производить – это они сейчас быстро схватывают после десятилетки, – а на отношение к товарищу, к делу.

Паренек раз, другой, десятый столкнется с бескорыстием в бригаде, с взаимопомощью не на словах, а на деле, когда товарищ подставляет свое плечо, протягивает свою руку... И сдвиг хоть и небольшой, но произойдет. Пришли мы в тот день с Мусохрановым в нарядную, расстроенные из-за этого случая с мотором, а парень-то и попытался нас успокоить по-своему. «Ну, чего там... Не по нашей же вине... Подгоним в ночную смену...» По своему разумению он прав. Действительно, в ночную смену подогнали. Да только он еще главного принципа нашего не понимает: работа – это сама жизнь. И существует она для людей, для хорошей их жизни, и потому, если кто-нибудь схалтурил, или сработал вполсилы, или пошел на сделку с своей рабочей совестью, как же становится обидно.

Я тогда и постарался ему объяснить, что комбайн простоял из-за халтурщиков и ЭТОЙ смены уже никогда не будет. Тут он сообразил. Говорит: «А это вроде того, что нельзя дважды войти в один и тот же поток. Грек какой-то древний говорил. Это мы проходили в школе...»

Я ему, правда, грубовато тогда ответил. В том смысле, что не проходить надо, а понимать. Ну, думаю, парень не обиделся. Неглупый он человек, только работать и работать с ним надо. Тогда шахтером станет.

– Разные ребята приходят в шахты, на стройки и заводы. И с каждым должен, наверное, работать умный, авторитетный человек – наставник, который поможет юноше или девушке стать личностью. Гражданином. Разговаривал я в комитете комсомола шахтоуправления, а мне пожаловались: не хватает наставников, потому и не можем еще дойти, так сказать, до каждого. Отсюда вроде и отрицательные явления: прогулы, брак в работе, пьянство...

– Как это не хватает наставников! Да у нас в шахтоуправлении передовиков, людей с огромным опытом и знаниями не один десяток. Конечно, есть и такие, которые, пока были в зените славы, охотно работали с молодежью, а когда те же ребята их обогнали, обиделись. Дескать, мы свое сделали, теперь вы давайте. Но главное не в том, кто кого обогнал по результатам труда. Если ты настоящий передовик – значит, у тебя особая сознательность, опережающая других в нравственном отношении. Да, твой, предположим, рекорд уже не исключительное явление, но твой опыт, твое мастерство, твоя профессиональная вдумчивость всегда при тебе. Так зачем же ждать, когда к тебе с поклоном придут ребята из комитета комсомола! Нужно самим идти, самим предлагать...

Не использовать нравственный, так же как и производственный, опыт передовиков – бесхозяйственно.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.