— О, как же, знаю, знаю Камаеву, — сказала Нина Николаевна. — Ой, ужасные у нее жилищные условия, просто ужасные! Слов нет! Я сама видела все своими глазами. Так, а в чем вопрос? Мы ей уже подбираем жилье. Разве можно в таких условиях жить? У нее, знаете, сын слепой. Правда, у нас очередников вон сколько…

Сколько же времени надо, чтобы «подобрать» жилье Камаевой? Полгода, год, два?.. Ведь предписания прокуратуры необходимо исполнять в течение месяца.

Начальник жилищно-эксплуатационного участка № 5 М. Лазутин, не глядя мне в глаза, выговорил:

— Камаеву выселять? Да как можно! У нее же сын слепой! Об этом не может быть и речи! Вы, наверное, шутите... Никто Камаеву с сыном не выселял. И не пытался. Тут что-то не так. Или вы ошибаетесь, или вас кто-то ввел в заблуждение.

Если б я ошибался! Но как быть с предписанием о выселении Камаевой, на котором в январские морозы с жаром настаивал тот же М. Лазутин? А что делать с исковым заявлением в суд, подписанным С. Стародубцевым?

Удивительное дело: в райисполкоме, в жилищно-эксплуатационном участке и даже в горисполкоме (там заведено специальное дело) прекрасно знали, в каких условиях живут Камаевы. Знали, но ровным счетом ничего не делали, чтобы хоть как-то помочь... Хуже того — никто из руководителей этих органов не пресек сразу же баталию с выселением, затеянную морозной зимой!

Мне говорили, что случай с Камаевой надо рассматривать объективно, комплексно, не отрывая от всех накопившихся проблем. Просили «войти в положение». А в какое «положение» входить? Искать оправдание волоките, бюрократизму? Да и не только волоките, не только бюрократизму, а еще и душевной глухоте. Именно глухоте к чужой беде, к чужому несчастью, к чужой судьбе, той самой глухоте, которая, как ржа, подтачивает души, делает их ущербными. Скажите, какие нужны дополнительные распоряжения, чтобы помочь матери с больным ребенком?..

Я многим, кто так или иначе причастен к случившемуся, задавал эти вопросы. Однако ответа не услышал. А вот оправдания были. Должностные лица говорили о своей большой загруженности, об остроте жилищной проблемы...

Да, в городе велика очередь нуждающихся в жилье — более ста тысяч человек. Многие десятилетиями ждут квартиры! При этом с каждым годом увеличивается ветхий жилищный фонд: это последствия той недальновидной политики, когда капитальный ремонт отодвигался на неопределенные сроки. Дело усугубляется еще тем, что новые дома возводятся весьма медленно. Вместо ускорения строительства — снижение темпов. В 1985 году введено 464,7 тысячи квадратных метров общей жилой площади, а в 1986-м — всего 417,3 тысячи. Кроме того, еще немало различных злоупотреблений при распределении квартир, нарушений жилищного законодательства. И как итог — люди перестали надеяться, что им помогут на месте. Только в прошлом году — по сведениям, полученным мной в горисполкоме, — в партийные и государственные органы, общественные организации, редакции газет и журналов поступило более семи с половиной тысяч жалоб, заявлений трудящихся.

В письмах не только личные просьбы, но и тревога за выполнение решений партии и правительства о том, чтобы к двухтысячному году каждая семья имела отдельную квартиру или дом. Если в Куйбышеве дела будут идти нынешними темпами, то эта государственная задача останется на бумаге.

...Когда материал готовился к печати, от Камаевой пришла телеграмма: ей предоставляют квартиру. Правда, неблагоустроенную — нет ванны, горячей воды, — но все-таки лучше полуподвала. Значит, после вмешательства журнала чужая боль все-таки прочувствована, услышана? Но полного удовлетворения исходом дела у нас нет. Потому что остается открытым вопрос: какое наказание понесли должностные лица, которые столь бесчеловечно поступили с больным ребенком и его матерью? И те, кто равнодушно взирал на это? Какие меры принимают руководители города, чтобы исключить в будущем подобные ситуации, навести порядок в своем жилищном хозяйстве?

Мы ждем ответа из Куйбышева.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.