...Когда делался первый послеоктябрьский портрет Ленина – а это было месяца три спустя после штурма Зимнего, – питерского фотографа-портретиста, прибывшего в Смольный, поразил сам внешний вид Владимира Ильича. По его признаниям, вождь революции представлялся ему этаким грациозным героем на французский манер – «в черном длинном сюртуке, опоясанном красным шарфом, и с кобурой...». А увидел он мирного интеллигента, приветливого, скромного, только очень-очень занятого... Даже своего родного брата Владимир Ильич озадачивал этой... «невооруженностью». Дмитрий Ильич, человек самой мирной профессии – врач, приученный, однако, боевой обстановкой в круговороте крымских событий засыпать рядом с двумя пулеметами, спросил как-то у Владимира Ильича, встретившись с ним в Москве после десяти лет разлуки: «У тебя есть револьвер?» «Есть», – услышал в ответ. «А где?» «Он посмотрел в письменном столе, оказалось, браунинг лежит там. Этот револьвер всегда лежал в ящике его письменного стола, и он, как правило, никогда и никуда его не брал».

– Я человек невоенный, я человек сугубо штатский, – говорил о себе Владимир Ильич. Но всех военных, соприкасавшихся с ним, неизменно поражали всеобъемлющая осведомленность в оперативных действиях фронтов, глубочайшая эрудиция, стратегический гений «штатского главнокомандующего».

Сколько рождалось легенд о том, что в цепях красных на таком-то участке фронта сражался сам Ленин... Разве случайно? Сотни, тысячи ленинских писем, записок, телеграмм «вне всякой очереди» достигали поля боя, как зов поднявшегося рядом комиссара: «Бейтесь до последней капли крови, товарищи, держитесь за каждую пядь земли, будьте стойки до конца, победа недалека! Победа будет за нами!» Как и эти батальоны Всевобуча, тысячи и тысячи бойцов проводил на фронт Владимир Ильич, и разве пламенное напутствие его слов не поднимало их в атаку? А скольких красных командиров он выпестовал! Благодарные кремлевские курсанты избрали Ленина почетным командиром школы имени ВЦИК. Сколько раз командармов озадачивал разговор у карты в ленинском кабинете! Владимир Ильич до деталей выяснял: не пострадал ли освобожденный город? В надежном ли состоянии дорога? Заработает ли сразу же завод?.. Он видел каждое движение фронтов, предвидел и кризис, и прорывы, и победы.

Кадровые военные очень быстро поняли и оценили военные познания Владимира Ильича, его стратегический талант. «Руководство Владимира Ильича гражданской войной... – свидетельствует крупный военный специалист С. С. Каменев, в течение пяти лет руководивший вооруженными силами республики, – является законченной наукой о войне... Эта наука особенно ценна теперь, когда война выливается в технические формы борьбы, когда вся борьба разворачивается вглубь на громадные пространства...»

А сколько известно случаев, когда Владимир Ильич, приобщаясь по необходимости к «святая святых» военной науки – военной технике, поражал конструкторов эрудицией, проницательностью и потому был принят в их кругу за своего человека!

Во всем этом не надо искать чудодейственных секретов. «Сугубо штатский человек» тоже проходил свой всевобуч, вместе со всем народом учился «военному делу и военным операциям», мобилизуя для этого всю мощь своего интеллекта. В его личной библиотеке насчитывалось более двухсот книг по военному делу – от классических трудов Клаузевица до «Боевых средств флота» Уоррела, от «Мыслей и воспоминаний» Бисмарка до новейших методик вроде «Тактики дымовых завес». А повседневная жизнь, многообразная практика гражданской войны ставили все новые и новые загадки.

...Особую торжественность этому параду войск Всевобуча придавали, пожалуй, обилие снимающих камер и суетня киношников. Один оператор устроился на возвышении у Кремлевской стены, другой все время маячил напротив, третий взбирался уже на платформу грузовика. Вдруг подбежал какой-то лохматый, расхристанный парень с винтовкой, и под выкрик: «Владимир Ильич, нас снимают!» – застрекотала камера... Обстановка разъяснилась, когда деликатный и смущенный Дзига Вертов подошел с извинениями и сказал, что он вместе с товарищами снимает художественный фильм «96» – девяносто шесть часов всеобщего военного обучения; сценарием предусмотрена и приветственная речь на Красной площади – очень бы хотелось снять для художественного фильма товарища Ленина. Что ж, фильм нужный! Придется на несколько минут стать артистом и сыграть самого себя...

БАТАЛЬОНЫ разворачиваются в марше, идут через площадь. С воинами прощаются, их приветствуют

Ленин и те, кому завтра формировать новые отряды. Ряды военных постепенно исчезают под уклоном за Спасской башней, и остается только мощное эхо: «Это есть наш последний и решительный бой...»

Последний, решительный! Эти суровые, вздымающие слова боевого пролетарского гимна никогда так часто, так настойчиво, с таким буквальным, ощутимым смыслом не звучали в душе Ильича, как в эти последние два года; и эмоционально они выплескивались в призывные статьи и речи.

Начиная с лета семнадцатого стало ясно, что разговор идет о последних и решительных битвах. Но уже за порогом Октября, за мучительной чертой Бреста, перед опасностью внешнего шквала агрессии страстно желалось: пусть передышка скорее создает состояние твердости, готовности к решающей схватке. Однако до того еще, как оборвется дамоклов меч интервенции, жизнь не раз повернется драматическими испытаниями. Финансовый кризис; выход – -экономический бой буржуазии. Смертельная угроза голода – бой кулаку, спекулянту... Наконец рухнула зыбкая преграда Брестского мира, и пришло время прямо сказать: «теперь два фронта: с одной стороны – рабочие и крестьяне, а с другой – капиталисты. Наступает последний и решительный бой...»

Да и только ли фронтовое кольцо душит молодую Республику Советов? Рука об руку с врагом внешним действует враг внутренний. Наступление белогвардейцев на Петроград с очевидностью доказывает: во всей прифронтовой полосе у белых есть широкая организация шпионажа, предательства, терроризма. Надо призвать советских людей: берегитесь шпионов! «Каждый пусть будет на сторожевом посту – в непрерывной, по-военному организованной связи с комитетами партии, с ЧК...»

С первого дня революции – бесчисленные заговоры, мятежи, покушения... Как поганые грибы, плодятся контрреволюционные организации; возникают объединения самой различной политической ориентации – монархической и белогвардейской, меньшевистской и левоэсеровской, анархистской и кулацкой, а по сути единой, враждебной народу ориентации; и «спасение родины» они видят только в одном – в ликвидации Советской власти, в уничтожении большевизма.

Во всех острых ситуациях, когда возникает серьезная угроза революционным завоеваниям, Владимир Ильич сам проявляет сугубую бдительность, твердость, решительность в действиях и того же требует от каждого, кому вверены судьба дела, жизни людей. Ни минуты промедления. Массовые обыски. Изъятие оружия. Вывоз ненадежных. Смена охраны на складах. Напрячь все силы. Навести тотчас массовый террор... Да, в критическую минуту он произносит и жестокое слово «террор», но даже в эту минуту не позволит отступить от принципов революционного самосознания, справедливости и гуманизма.

Карающий меч республики он вверяет только истинным рыцарям революции, таким, как Феликс Дзержинский, обладающий «тонким чутьем на правду», и требует, чтобы все чекисты были настоящими «дзержинцами». Чтобы определяющим в их нравственном кодексе были коммунистическая убежденность и высокий профессионализм, нравственная чистота и верность долгу, постоянная бдительность и отзывчивость, чуткость, вера в людей, общая культура, развитое чувство гражданской ответственности. Все эти достоинства объединяет одно общее понятие – партийность. Не случайно Владимир Ильич однажды посоветует политически близоруким людям, неспособным выявить контрреволюционные элементы в своей среде, пригласить на помощь хорошего коммуниста и тут же, как бы между прочим, мудро заметит: «Хороший коммунист в то же время есть и хороший чекист».

«Будьте начеку» – не устает повторять Владимир Ильич на каждом новом этапе, при всяком новом повороте истории. Рабочие и крестьяне, считает он, должны усвоить это как первую заповедь всей нашей политики.

Последний и решительный... А ведь наступит время, кончится гражданская война, отпразднует народ свою победу. И снова вспомнятся Владимиру Ильичу слова партийного гимна. Последний ли бой?.. Да, пролетариат победил. Четыре года гражданской войны по своему содержанию равны целым четырем десятилетиям предыдущей истории революции. «Это было испытание весьма деловое, когда пролетариат стал у власти, но это еще не было решительное испытание. Если в нашей песне поют, что «это есть наш последний и решительный бой», то я должен сказать, что, к сожалению, это не есть последний, а один из близких к последнему и решительному бою, если уже быть совершенно точным».

Ленин предвидит: после поражения на фронтах капитал предпримет попытку побить революцию экономически и политически. Вот тут предстоит дать решительный бой.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.