Березовая роща

Лия Осипова| опубликовано в номере №1116, ноябрь 1973
  • В закладки
  • Вставить в блог

Вот откуда в его полотнах этот взгляд с высоты орлиного полета, это стремление к панорамности — вспомните «Вечер на Украине», «Ночь на Днепре», «После грозы». Да и в «Березовой роще» — хотя здесь всего несколько деревьев на опушке — благодаря же вытянутости композиции и панорамному построению ее создается впечатление большого пространства, напоенного воздухом.

Вот откуда это стремление к иллюзорной четкости предметов, отдаленных расстоянием. Здесь, на этом обрыве, родилась зоркость его глаза, та зоркость, которая воспринимает рельефную очерченность предмета, находящегося вдали. Сухой, горячий воздух не размывает очертаний, но делает их еще более резкими, четкими. Не ради эффекта, не для того, чтобы поразить зрителей, писал Куинджи свои иллюзорные пейзажи, он следовал постигнутым с детства законам природы, с присущим ему темпераментом стремясь к пределам возможностей человеческих. Он как будто спорил с самой природой, создавая свои картины.

Здесь определилось то, без чего он не мог стать художником, — его любовь к природе. Нет, она не была для него красивыми видами, — вишневыми закатами и перламутровыми рассветами, которыми он ребенком любовался. Сын грека-сапожника, он с шести лет остался сиротой, предоставленным самому себе. Природа щедро наделила его недюжинной силой, добротой, цепким, необычайно чувствительным к цвету глазом. Он сам был этой природой, а все вокруг было продолжением его. Он не мог рвать цветы и мять траву — это было все равно что причинять боль самому себе; птицы н звери были его друзьями; молнии, разрезавшие черноту ночи, радовали его, как будто это он сам запускал их во тьму.

У него не было других учителей, кроме природы. Почему-то принято считать, что Куинджи учился у Айвазовского. Подростком, в изношенном костюме он появился в Феодосии, у дома прославленного мастера, но того не было в городе. Несколько месяцев Куинджи помогал дворнику, красил забор, впрочем, за это время успел скопировать одну из понравившихся ему марин. Потом в Петербурге, где нашли признание несколько самостоятельно выполненных им пейзажей, он выхлопотал для себя возможность посещать вечерние рисовальные классы в Академии художеств, но вскоре бросил их. Он понял, что собственные наблюдения дают ему больше, чем указания преподавателей. Ему совершенно не было свойственно «головное» отношение к искусству, идущее от многолетней выучки, копирования мастеров. Он «варварски не признавал никаких традиций, — ломал, что называется, вовсю и даже оскорблял иногда традиционные святыни художественного культа, считая все это устарелым», — вспоминал Репин. И это шло от природного органического чувства связанности с своей землей, с миром и от той наполненности силой, уверенностью в себе, которую давало это чувство.

Противники укоряли его в «сочиненности» пейзажей, просили признаться, что «Березовую рощу» не в лесу он писал, а «сочинил», сидя в мастерской. А Куинджи возражал, что это так и должно было быть: художник на природе делает этюды, а картину должен писать обязательно в мастерской, иначе он погрязнет в частностях, забудется в мелочах, — картина создается всею жизнью, а не наблюдениями одного дня.

Работа Куинджи над этюдами и эскизами говорит о неистовости его в поисках общего, характерного, того, что мы называем типическим. Мы и сами себе не всегда отдаем отчет в том, что «Березовая роща» воздействует на нас прежде всего не эффектом мерцающего солнца, не чудодейственной силой светоносных красок, а постижением самого существа, самого характера русской природы, чувством родства с ней. Недаром эта картина стала хрестоматийной, недаром обрела для каждого любящего Россию почти символический смысл.

В этой картине есть «внутреннее» — так сказал бы сам художник. Когда ему нравилось свое или чужое произведение, он произносил неизменное: «Здесь есть внутреннее». Он не пояснял этого слова, да этого и не требовалось, потому что и ученики и друзья понимали его. Внутреннее — значит не просто прочувствованное, но и прожитое, ставшее фактом жизни.

Да, каждое произведение Куинджи — это факт его жизни и вместе с тем — это пример того великого, что может достичь природа через человека.

  • В закладки
  • Вставить в блог
Представьтесь Facebook Google Twitter или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.

В 4-м номере читайте о знаменитом иконописце Андрее Рублеве, о творчестве одного из наших режиссеров-фронтовиков Григория Чухрая, о выдающемся писателе Жюле Верне, о жизни и творчестве выдающейся советской российской балерины Марии Семеновой, о трагической судьбе художника Михаила Соколова, создававшего свои произведения в сталинском лагере, о нашем гениальном ученом-практике Сергее Павловиче Корллеве, окончание детектива Наталии Солдатовой «Дурочка из переулочка» и многое другое.



Виджет Архива Смены

в этом номере

Лось

Рассказ

Прорыв

Наука: Глюциология