Старик остался доволен - сходно, ровно, наложит, самый «сеп» (очень ладно).
Я предложил Моте посидеть полчасика для портрета и начал было чинить карандаши. Мотя ушла к камельку.
- Ты что же? Не посидишь?
- Нет.
- Почему же?
- Не хочу...
После этого я нарисовал мальчугана - пионера. «Орнамент» лица, разумеется, совсем другой: ни морщин, ни дряблости.
Мотя хорошо видит рисунок из своего укрытия, из - за камелька. И она подходит к столу смотрит. Сосредоточенно. Вдумчиво.
- Вот если так нарисуешь и меня - без морщин, посижу.
Я рассмеялся, только теперь поняв причину отказа Моти. Она боялась быть нарисованной под старуху. Теперь она увидела, что морщинами бороздится не всякое нарисованное лицо. Строго и учтиво уселась «модель» у края стола. Прибавила себе еще несколько грамм (припрятанной до того) серьезности, чтобы повзрослеть на портрете, и в продолжение всех тридцати минут сеансов единственными ее движениями были движения строгих ресниц и век - только они выходили за круг послушания.
В 4-м номере читайте о знаменитом иконописце Андрее Рублеве, о творчестве одного из наших режиссеров-фронтовиков Григория Чухрая, о выдающемся писателе Жюле Верне, о жизни и творчестве выдающейся советской российской балерины Марии Семеновой, о трагической судьбе художника Михаила Соколова, создававшего свои произведения в сталинском лагере, о нашем гениальном ученом-практике Сергее Павловиче Корллеве, окончание детектива Наталии Солдатовой «Дурочка из переулочка» и многое другое.
Лаборатория творчества