Когда Слушаш стала разливать чай по пиалушкам, я подсел к ней вплотную. Сидим мы с ней перед дастарханом, посмотреть – так вроде бы чай пьем, а на самом деле обоим не до чая-то вовсе. Даже разговаривать толком не разговариваем, молчим все больше. Я чувствую робкое, тихое дыхание Слушаш, и от этого ее горячего дыхания у меня голова кругом идет, как у пьяного. Взял я ее за руку, наклонился к самому уху и говорю еле слышно, почти шепотом:
– Я ведь, знаешь, как узнал, что ты одна осталась, так сразу и приехал. Слушаш помолчала немного, а потом говорит так же тихо:
– Сестра обещала приехать, побыть со мной пока. Да вот все не едет. – Голос у нее дрожит, срывается. Наверное, тоже сердце не на месте, раз так волнуется.
Тут я осмелел, стал понемногу в себя приходить.
– Слушаш, я с тобой хочу одной тайной поделиться. – Я обнял ее осторожно и притянул к себе.
Слушаш молчала. Я думал, оттолкнет сейчас, а она просто взяла меня за руку и тихо погладила ее.
Я поцеловал ее в шею. «Наверное, это и есть самая что ни на есть любовь настоящая. Разве может быть счастье больше этого? Большей любви, наверное, не бывает».
Тогда я мог поцеловать ее в губы, может, так и надо было сделать. Да только смелости не хватило.
Немного погодя Слушаш встала и принялась убирать с дастархана. Она как-то осторожно ступала по дому и расставляла по полкам посуду. В мою сторону не глядит. Зато я на нее смотрю, глаз оторвать не могу.
Вот уже и полночи пролетело незаметно. Слушаш подала мясо. Я его есть не стал, так, поковырялся только ложкой у края блюда.
Время укладываться спать уже давно прошло. В разных концах комнаты стояли две кровати. Слушаш стала их стелить, и тут раздался стук в дверь. Мы с перепугу замерли и уставились друг на друга. Слушаш первая опомнилась, подошла к двери и откинула крючок. И кто бы, вы думали, это был? Кабылбек. Весь в снегу с ног до головы. Сапожки кирзовые разбухли – насквозь, видать, ноги промочил мальчуган.
Кто же мог подумать, что он осмелится прийти сюда один за двадцать километров? Хорош парень – сам от горшка два вершка, а не испугался. Ведь всякое могло случиться.
Слушаш хлопотала возле своего братишки, помогала ему раздеться. С перепугу она его ругать начала, ты что, мол, сдурел – на ночь глядя по горам лазить, закоченел бы где-нибудь на полпути. А потом вдруг сказала жалеючи:
– Раз уж захотелось прийти, мог бы попросить Айдабека – он бы привез. Ка был бек отвернулся в сторону.
– Нашла кого просить! Да я теперь в жизни к нему в машину не сяду. Близко его к нашему дому не подпущу. Я на него собак натравлю!
Я не знал, куда себя девать. Так и сидел молчком, даже пошевелиться не посмел.
Слушаш уложила братишку под одеяла, потом хотела накормить его горячим, но он не поднялся.
– Заболел мальчишка. У него все тело горит, – сказала Слушаш, и я понял, что она испугалась за братишку.
И только тогда кое-как опомнился.
– Может, за врачом съездить? – спрашиваю.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.